В ответ с той стороны летели камни, народ радостно махал флагами и кричал: "FuСk you! Will kill you all! The war is just in the beginning!" (Убирайтесь! Мы убьем вас всех! Война только начинается!, англ.)
С востока подкатил пограничный "баташит" (легкий патрульный грузовик) и заинтересованно остановился, направив три своих пулемета на ливанскую сторону.
"Why you hate us? It's over, let's be friends!" (Почемувыненавидитенас? Все закончено, давайте будем друзьями, англ.) отвечали дуры с нашей стороны.
На крики подошел заспанный Эрез. Минут пять он слушал всю эту чушь, а потом бросил нам: "Прикройте!", - и пошел к забору.
Мы защелкали затворами, Мишаня радостно приник к своей оптике.
"Эй, вы! - заорал Tерминатор, - Хватит лизать им жопу! Вы унижаете себя и всех нас, проваливайте отсюда!". Один из лохматых парней повернулся к нему и привычно запричитал: "Вы не имеете права, у нас демократия!".
Эрез схватил его за футболку и мощным пинком армейского ботинка отравил к нам. Габассо перехватил демонстранта на насыпи и таким же пинком отправил вниз к шоссе. Следующему "миротворцу" помог Зорик, по ту сторону границы раздавались свист и смех.
Женщины поняли, что демонстрация не получилась и, подобрав свои плакаты, побрели к шоссе, обещая Эрезу трибунал, международный суд и другие страшные кары. Тот молча повернулся и зашагал обратно. В это время камень, брошенный из-за забора, попал ему в плечо. Командир затормозил и развернулся. Толпа взвыла от радости и чувства собственной безнаказанности перед израильским офицером. Эрез быстро подошел к забору и выхватил из подсумка на разгрузке желтую тряпку. Когда взводный расправил её, мы увидели, что он держит в руках флаг "Хизбаллы" с изображенной на нем рукой, сжимающей автомат. Флаг был наполовину обгоревший, в темных пятнах, очень похожих на кровь, видимо, это его он подобрал у разгромленной колонны, ночью, по дороге сюда. Расправив флаг, Эрез театральным жестом, повесил его на колючую проволоку с нашей стороны забора, смачно втянув воздух он плюнул на желтую ткань и направился обратно. Толпа притихла, разглядывая флаг, а потом взорвалась в бессильной ярости, снова полетели камни. Солдаты из "баташита" дали длинную очередь поверх голов, это позволило Эрезу спокойно удалиться на безопасное расстояние. Один ливанец нерешительно поднял "калашников", но Мишаня выстрелил ему под ноги, и тот опустил автомат. Флаг болтался на колючке, сводя с ума озверевшую толпу за забором. "Баташит" двинулся вперед; офицер, сидящий за пулеметом, перегнулся через борт и сорвал флаг, потом повернулся к нам и погрозил Эрезу кулаком. Взводный, зевнув во всю пасть, развернулся и направился к своему бронетранспортеру. Мы пошли за ним.
Ротный еще не вернулся, бойцы в большинстве дрыхли, кто на броне, кто в траве. Мы тоже разлеглись. Аюб вытащил нарды, и они с Зориком устроили побоище на щелбаны. Я закрыл глаза, вытянувшись на горячем железе бронетранспортера. Ощущение предательства и бегства только усилилось после увиденного нами на границе. То ли мы кого-то предали, то ли нас. Как же так случилось, что в один день кончилась война, длившаяся почти двадцать лет? Что же будет дальше? В голове царил полный бардак. Услышав визг тормозов, я открыл глаза. На обочине напротив нас остановился старый, побитый пикап. Из за руля выбрался живописный пожилой друз в черных шароварах и рубашке, с красной феской на голове. Огромные усы раздувались от гнева:
- Что, - закричал он, потрясая сучковатой тростью, - просрали?! За одну ночь весь Ливан просрали! Драпанули, вояки!
- Остынь, отец, - пожал плечами Зорик, - ты ж небось сам служил, понимать должен! Нам приказали, мы и ушли, прикажут - вернемся!
Друз вдруг начал плакать:
- У меня два сына там погибли! За что? Чтоб вы все бросили и свалили...? Тьфу! Позор! Я сам семь лет гашашем (следопытом ивр.) был! Нога моя там осталась!
Старик задрал штанину, показывая протез. Мы слезли с машин и обступили его. Он все бормотал ругательства, грозил кому-то своей палкой, мы пытались успокоить его, но нам нечего было сказать: не мы начали эту войну, не мы решили ее закончить. Успокоившись, дед открыл багажник и выволок огромный мешок красных яблок, сорта "Хермон". "- Ешьте, вояки", - сказал он, не обращая внимания на наши протесты, сел в свой пикап и уехал.