*зеленая черта- граница между Израилем и территорией палестинской автономии
** в пограничной охране, звания идентичны полицейским.
Как только стемнело, блок-пост стали обстреливать сразу с нескольких направлений, но не прицельно, а так, лишь бы не давать нам покоя. Обстрелы повторялись почти каждый час. Сменившись в два часа ночи, я улегся в койку, но сон не шел. Я лежал и непроизвольно прислушивался к воплям раций за стенкой. Каждая из них жила своей жизнью, на разных волнах что-то происходило. Одно из поселений охраняли резервисты, у них там было жарко.
- Говорит шестой, "грязнули"* обстреливают шин-гимель (ворота, ивр.), мы не можем высунуться!,- надрывался голос в рации.
- Шестой, шестой, отвечайте на огонь, отвечайте на огонь! -требовал командным голосом чей-то бас,
- Не давайте им подобраться ближе!
- Помогите огнем, отвлеките их! - требовал шестой, - Мы не можем высунуться!"
На другой волне перекликались где-то патрули. Вдруг, сквозь весь этот шум густой мужской голос спокойно, как в соседней комнате, произнес на чистом русском: "Михалыч, не спи, к тебе пидарасы ползут". Я чуть не выпал из койки, а голос продолжал давать целеуказания: "Слева, там где тропка в оливковую рощу, как раз две жопы виднеются". "Спасибо, Рувимыч!.- отвечал прокуренный баритон, - Ща, я им организую!". Через пару минут снова заговорил Рувимыч: "Хорош шмалять, Михалыч, куда столько. Убежали они". "Твою мать, - вздохнул обладатель баритона, - опять не попал". "Ничего, ты вроде одного зацепил, он, сука, аж подпрыгнул". Затем воцарилась тишина, видно "пидарасы" решили найти себе другой объект для домогательств. Уже засыпая, я услышал, как голос за стенкой протянул: "Михалыч, ты б сказал жене, пусть халат одевает, когда ночью попить идет, а то отвлекает доблестных бойцов народного ополчения".
На следующий день мы решили организовать экспедицию в ближайшее поселение. Пятница, как никак, конец недели, а у них там "маколет" (небольшая продуктовая лавка, ивр.) есть. Можно вкусного прикупить, запас сигарет пополнить.
Созвонившись с Мишаней, мы договорились, что он свозит нас на своем драндулете. В полдень, сменившись с дежурства, мы отпросились за покупками. Составив список на всех, погрузились в Мишанин "хаммер" и двинули. Только Габассо предпочел поспать и остался. Через двадцать минут езды по серпантину мощное дитя американской автопромышленности легко вознесло нас на вершину холма. За двойным забором, густо опутанным колючей проволокой и спиралями Бруно, белели домики поселенцев. Справа от нас по склону спускалась красивая оливковая роща. Впереди за крепкими металлическими воротами стояла бетонная будка. Окна были заложены мешками с песком. Два аборигена, в гражданском, но в бронежилетах внимательно изучали нас, глядя поверх стволов М16. Мишаня вылез из-за руля и громко поздоровался, наверное его здесь хорошо знали, потому что ворота сразу поползли в сторону, а стволы винтовок опустились. Вкатившись в поселение и попетляв между живописными белыми, с красными черепичными крышами домиками, мы въехали на маленькую круглую площадь. Здесь располагалось здание местного совета, с гордо вьющемся перед ним на флагштоке бело-голубым флагом, и магазин. Несколько местных трепались на лавочке у выставленных товаров, на крыльце местного совета в прикольных позах грелись на солнышке три огромные дворняги. Над всем этим реял умопомрачительный запах шашлыка, который тянулся из палисадика одного из домов. Мы купили несколько блоков сигарет, два ящика Кока-Колы и кучу всякой ерунды. Я специально задержался и купил специи: еще вчера я увидел у нас на кухне целую коробку армейского шаббатного вина и решил сделать товарищам сюрприз, сварив ночью грог.