На самом-то деле русский народ находится в вечном поиске правды, и этот вечный поиск, разумеется, связан с тем, что государство вечно водит своих людей за нос, потому что государство это всегда управлялось узурпаторами и обманщиками. И чтобы защитить себя от обездоленного народа, ищущего справедливости и просто человеческой жизни, эти узурпаторы и обманщики отвлекают его тем, что городят фундаменталистские псевдорелигиозные конструкции, вызывают демонов ксенофобии, морочат народ великодержавным шовинизмом, фетишизируют территориальные завоевания.
И тем не менее каждый раз, когда лживость той позиции, которую по требованию государства человек должен занять, начинает резать глаза, людям необходимо этот диссонанс как-то преодолеть. Им необходимо доказать себе, что они принимают то или иное решение, не исходя из шкурных соображений — чтобы не потерять работу, например, чтобы не быть отравленными или посаженными. Потому что это заставило бы их признать в себе низменные качества: трусость, жадность, малодушие и так далее.
Люди начинают приписывать своему шкурному или связанному соображениями самосохранения выбору какую-то моральную составляющую, моральную подоплеку. Так, те, кто уехал из России, объясняют себе, что уезжают не потому, что боятся за себя и своих детей, а потому, например, что не хотят разделять это будущее с диктатурой. Те, кто остаются, наоборот, говорят, что они проявили мужество, оставшись, а не побежали из страны, как некоторые. Те, кто поехал на фронт, объясняют, что они делают это не потому, что им платят 400 тысяч рублей за убийство других людей, а потому что они родину защищают, потому что они мужики, настоящие герои.
Фото: Sefa Karacan / Anadolu Agency / Getty Images
Человеку, вне зависимости от того, какое он решение принял, видимо, необходимо подвести моральную базу под это решение, чтобы не признавать и не признаваться себе в том, что оно принято по соображениям другого порядка, самосохранения или выгоды.
И кроме того, надо понимать, что любая диктатура — это прежде всего сила.
Выбор здесь не между правдой и ложью, а между правдой и силой. Убедительность всех этих ложных, полубредовых построений, на которых зиждется любая диктатура, система воображаемых координат, новояз, этот волапюк, который форматирует сознание, принуждая людей к покорности, — всё это убедительно постольку, поскольку подкреплено силой.
Такие государства должны всё время проецировать силу: угрожать насилием и осуществлять насилие. Диктатор убедителен, пока он силен. Как только он ослабел, его сразу начинают высмеивать.
Вот говорят: а король-то голый! И все в шоке от удивительного открытия, сделанного маленьким мальчиком. Неужели до этого мальчика никто не видел, что король голый? Разумеется, видели-то все. Дело не в том, что никто этого не видел. Дело в том, что было очень страшно сказать это вслух, чтобы голову за это не отрубили. Но если у короля случился инсульт и он упал с трона, в этот момент всем становится совершенно очевидно, и все хором говорят: да, голый, посмотрите-ка! Потому что не страшно в этот момент уже стало.
Это одна история. Другая история заключается в том, что, примкнув к силе, потому что ты себя ощущаешь слабым, и согласившись с аргументацией силы, даже если она очевидным образом правду нарушает, ты начинаешь эту силу оправдывать, потому что ты должен морализировать свою позицию, свой выбор, и ты не можешь признать, что находишься на стороне зла. То есть, примкнув ко злу, ты начинаешь объяснять себе, что это, в сущности, и не зло вовсе. У тебя возникает серьезная потребность в оправдании этого зла — из потребности к самооправданию.
И вот ты говоришь себе: «Всё не так однозначно». Это «всё не так однозначно» на самом деле означает, что ты отказываешься считать, что в этой ситуации вот тут безусловное добро, а тут безусловное зло, тут черное, тут белое, тут мы, тут они, и вот так поступать правильно, а вот так — совершенно точно нельзя.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
«Или сдохну на войне, или на паперти в Казахстане»
Ирина Кравцова поговорила с теми мужчинами, кто не хочет воевать, но всё равно остается в России
Но если ты примкнул уже к силе или готовишься к ней примкнуть, то, как только ты это признал, получается, что ты находишься на стороне зла. И даже если ты просто со злом не споришь, то тоже на стороне зла находишься.
А вот если ты говоришь, что всё не так однозначно, значит, нету в этой ситуации никаких двух полюсов. Нет хорошего, нет плохого, нет черного, нет белого. И ты сам, дескать, находишься на стороне черного, на стороне зла, не потому что страшно тебе за себя, или потому что выгодно находиться на стороне зла, а потому что другая сторона не является стороной добра. Соответственно, если они не белые, то и ты не черный, а все серы, а если все серые, то это ощущение нахождения на стороне зла перестает разъедать тебя. И именно чтобы оно тебя перестало жечь, ты так отчаянно цепляешься за любые возможности доказать себе, что в той стороне тоже есть зло.