— Знаешь, что, Нюш? — Катя решительно сжала губы, отчего её тяжеловатый подбородок ещё заметнее выдвинулся вперёд.
— Не знаю, — улыбнулась Нюша.
— Мы сейчас будем печь пирог! — Катя сказала это таким голосом, будто собиралась возглавить революционный мятеж.
— Что? — обалдела Нюша, отставив чашку.
— С яблоками! Всё. Хватит сидеть. Все — на сбор начинки! — и Катя, резко встав со складного стула, начала собирать со стола остатки завтрака. Стул, жалобно скрипнув, сложился сам собой. Гусеницу Катя смахнула рукой в кучу сухих листьев.
Яблоки призывными фонариками подмигивали с корявых яблонь. «Съешь меня! Съешь меня!» — вопили они, готовые пасть в руки от малейшего прикосновения.
Идиллия закончилась. Наступало время решительных действий.
Дикая сцена на фоне Кремля до сих пор стояла перед глазами. Всё было разыграно, как по нотам, словно в крутом американском блокбастере. Невидимый режиссёр, должно быть, с удовольствием потирал руки. Но вот планы Гоши и Лёвки по добыче денег кровавая постановка сбила напрочь. Часть меркантильных визитов они отложили до завтра. И вовсе не из суеверия, а просто потому, что оба вдруг дико захотели жрать. Не иначе как молодые растущие организмы требовали компенсации. Если не моральной, то хотя бы материальной.
— Слона съем, — пообещал Лёвка, тормозя у американского ресторана на Пятницкой.
Слона не слона, но огромными стейками здесь можно было подкрепиться.
— Только пусть уж до хруста жарят, без крови, — мрачновато усмехнулся Гоша. — Мы ж мирные люди.
Лёвка ничего не ответил, только судорожно сглотнул.
От ресторана им приветливо улыбался фанерный повар. Плоский весельчак приподнимал, здороваясь, вместо поварского колпака ковбойскую шляпу. На животе его, прямо на белоснежном фартуке было начертано нехитрое меню. Лицо ковбоя, подвергшееся испытанием летней жарой и московскими дождями, несколько пооблезло, отчего казалось недоделанным паззлом, от которого потерялось несколько важных фрагментов. Улыбался фанерный Джо криво, а вместо левого глаза фломастером было подмалёвано что–то невнятное.
Хвост в хвост зелёной Лёвкиной «мазде» пристроился чёрный квадратный «мерс» с тонированными стёклами. Из него вывалился крабообразный тип в кожаной жилетке. Несмотря на свои размеры и видимую неповоротливость он первым оказался у входа в ресторан, прямо возле фанерного повара–ковбоя.
Крабообразный из «мерса» закурил и смачно плюнул на асфальт. Типичный новый русский из анекдотов. Подобные типы в Москве, казалось, уже перевелись, но этот, как живое олицетворение недавнего российского прошлого, курил и переминался с ноги на ногу как ни в чём не бывало. И даже исподлобья цепким взглядом разглядывал Гошу с Лёвкой. Явной агрессии, впрочем, не проявляя.
Проводив долгим взглядом пассажиров «мазды», скрывшихся за ресторанными дверями, крабообразный достал мобильник и стал набирать номер.
— Читал пейджер, много думал, — прокомментировал Лёвка, проходя в глубину зала вслед за услужливым метрдотелем.
— Боюсь, Лев Викторович, именно с этим контингентом нам придётся очень скоро общаться, — вздохнул Гоша, когда они сделали нехитрый заказ: двойной овощной салат, прожаренные стейки из говядины и по большой коле. Чисто по–американски. Закон жанра.
— Ты имеешь в виду?.. — начал Лёвка, как только отошёл молоденький, весь в пупырышках как парниковый огурец, официант.
— Господина Пекаря, — понизив голос, подтвердил Гоша. И процитировал по памяти из досье, — Николай Петрович Опекушин, 1957 года рождения. Контролирует несколько ликёро–водочных заводов и разный прочий бизнес в центральной России. Импульсивен. Склонен к аффектации. Жаден до денег. Не судим.
— Не судите да не судимы будете, — ввернул было Лёвка, но Гоша жестом остановил его: мол, паясничать позже будем.
— Так вот, получается, что единственный наш актив на сегодня, — Гоша глубоко вздохнул, — это спиртовой завод, который у нас приватизировал дядя Пекарь. Незаконно, заметь, приватизировал. К тому же до того, как мы предъявили ему славненький компромат о сотрудничестве с кей джи би. А с переговорами дядя Пекарь тянет…
— Склонен к аффектации, — Лёвка начал от волнения и голода грызть ноготь большого пальца. — Думаешь, он что–то готовит?
— Уверен, — Гоша щёлкнул пальцами. — Не отдаст же он нам наш законный заводик за так? Особенно в нынешней экономической ситуации… Бедная Россия! — вздохнул Гоша, думая совсем о другом.