Правда, в такой большой игре пришлось пожертвовать и Беркутовым, и Ямановым, и ещё кое-кем — но это, как говорится, неизбежные производственные расходы.
Не всем в Москве потомок Шамиля был как шило в заднице. Имелись люди, понимавшие, какую роль может сыграть этот интеллигент мусульманского толка. В том числе, и люди, входящие в нынешнее правительство. Заварушка началась с осени, а тут Зараев завяз в Москве — у Повара были свои соображения. А Повара трясли, требуя обеспечить полную безопасность этого потомка. И Повар предложил им вариант с двойниками, который был с восторгом одобрен.
Беда в том, что никакого двойника не было. В Париж с «Литовцем» отправился не настоящий потомок Шамиля, а Садовников — которого «Литовец» должен был передать в Париже человеку Майка, ждавшему Садовникова с «грин кард» и со всеми прочими документами на право въезда в Америку и работы в ней. А в Майнц отправился самый что ни на есть настоящий потомок Шамиля… Об этом, подумал Повар, хитро усмехнувшись, не догадался даже Хованцев, при всей его сообразительности.
По мнению Повара, полноценное сотрудничество с американцами на многие годы вперед стоило намного больше сотни потомков Шамиля, которые то ли понадобятся, то ли нет.
И человек, к которому Повар обратился за помощью — человек, умевший мыслить действительно по государственному — это понял. Более того, он внес такие коррективы в план Повара — коррективы и предельно дерзкие, и предельно точные — что Повар окончательно проникся к нему глубоким уважением. Хотя, надо сказать, у Повара закрадывалось впечатление, что часть этих корректив внесена Большим Хозяином — уж больно был похож кое-где их почерк на очередной точный бросок матерого волка, которого все так спешили списать со счетов. Повар вполне допускал, что после его первого разговора с новым союзником тот поспешил советоваться с Большим Хозяином…
Суть корректив была вот в чем: раз чеченских подонков можно утихомирить лишь тогда, когда им перекроют финансовый кислород, а не когда в Чечне воссядет хороший правитель, то надо воспользоваться открывающимся контактом с американцами, чтобы заблокировать все счета, по которым вращаются деньги между Чечней и Западом. Уж пусть отрабатывают полученного садовника. Им, с их строго организованной и отлаженной банковской системой, наехать на «плохие» банки будет сподручней и легче всего, только пух и перья полетят. «И есть мысль, что не надо трубить о том, что блокируются чеченские счета, — сказал Повару его новый союзник. — Незачем раскрывать на весь мир направление нашего удара. Пусть какую угодно дымовую завесу напустят, что угодно сочинят — хоть то, что эти деньги связаны с людьми, близкими Большому Хозяину. Нашей предвыборной компании это не повредит, а их предвыборной компании поможет — окажем им услугу, так сказать. А разоблачить недобросовестных «желтых» журналистов всегда потом можно.» «Да, но как к этому отнесется сам Большой Хозяин?» — с сомнением осведомился Повар. «Если бы он не был готов отнестись к этому не только с пониманием, но и… эг-м… с юмором, то и разговора бы не было», — сухо ответил его собеседник. «Понимаю, — кивнул Повар, — потом, когда будет разоблачена недобросовестность и продажность западной прессы, это можно будет использовать на всю катушку — ой как сыграет нам на руку!» — «Вот именно, — кивнул его собеседник. — Так что, можно считать, эта проблема решена. Но тут возникает другая опасность. Вы ведь понимаете, на что способны бандиты — полные «отморозки» чеченского разлива — у которых в одночасье отнимают миллиарды? Пойдут на что угодно, чтобы попробовать вновь спровоцировать кровавый хаос, чтобы не наступили те мир и спокойствие, которые для них все равно, что смерть! Так что любые призывы к бдительности здесь излишни.» — «Что до меня, то бдительность гарантирую, — сказал Повар. — А начать, пожалуй, следует, со счетов, связанных с Курослеповым. Наш драгоценный любитель орхидей так его ненавидит, что покруче голодного тигра растерзает все банки, в которых найдутся такие счета!» Его собеседник позволил себе слегка улыбнуться. «Пожалуй, да. Впрочем, тут уж вам карты в руки. Запускайте вашего агента…»
Вот такой состоялся разговор. И Повар теперь почти не сомневался, как через несколько месяцев будет выглядеть политическая карта страны. Да, он сделал правильную ставку — и правильный выбор. Оставалась лишь одна опасность — для него лично. Если Зараева в ближайшие дни все-таки возьмут и застрелят в Майнце, то никто его особо защищать не станет. Ведь слишком яростно защищать Повара — это до времени раскрывать карты. Правда, голову ему отрубить не дадут. Максимум, что его ждет — это несколько месяцев отставки, чтобы потом, когда в правительстве произойдут крутые перемены, вернуть его на место. Однако, и в этом приятного мало. Если однажды выведут в отставку, то могут и «забыть» вернуть на место… Впрочем, и здесь Повар подстраховался. Около одиннадцати, надо понимать, у него уже будет паренек, способный сыграть роль «продажного чекиста», желающего получать навар с московской проституции в обмен на «секретные служебные сведения». Около полуночи, сразу после инструктажа, этот молодой талант выйдет на связь с чеченцами. И уже в час ночи уйдет срочный приказ: всем покинуть Майнц и перебрасываться в Париж. Пока они будут без толку рыскать по Парижу, Повар спрячет Зараева так, что никто никаких следов не найдет. И, если Зараев паче чаяния понадобится как новый правитель Чечни — Повар спокойно достанет его из бархатного футлярчика какой-нибудь очаровательной далекой страны футлярчика, в котором он будет хранить Зараева как величайшую драгоценность. И доставит по назначению, сдув все пылинки.