Чаадаевский критический патриотизм вызвал когнитивно-ценностный диссонанс у носителей «квасного патриотизма», основанного исключительно на восхвалении своей родины, он задел чувства определенной публики, которая посчитала себя оскорбленной. В аффективном состоянии возмущения некоторые пылкие студенты Московского университета обещали вызвать Чаадаева на дуэль. Впрочем, вызов на дуэль как итог философской дискуссии двух горячих «патриотов» не был удивительным в то время. Как вспоминал И. И. Панаев, диспут недолюбливавших друг друга М. Н. Каткова и М. А. Бакунина в 1841 году закончился вызовом на дуэль, которую решено было перенести в Берлин, из-за чего она так и не состоялась.
Чаадаев не был одинок в своих мыслях. Его позицию отчасти разделял П. А. Вяземский, который еще в 1831 году называл Россию «тормозом в движениях народов к постепенному усовершенствованию нравственному и политическому», а в 1842 году рассуждал о формах патриотизма:
Для некоторых любить отечество – значит дорожить и гордиться Карамзиным, Жуковским, Пушкиным… Для других любить отечество – значит любить и держаться Бенкендорфа, Чернышева, Клейнмихеля… Будто тот не любит отечество, кто скорбит о худых мерах правительства, а любит его тот, кто потворствует мыслью, совестью и действием всем глупостям и противозаконностям людей облеченных властью? Можно требовать повиновения, но нельзя требовать согласия… Все это от невежества: наши государственные люди не злее и не порочнее, чем в других землях, но они необразованнее[22].
Освободительные движения в Европе и усиление оппозиционных настроений внутри России пугали Николая I, на которого травмирующий эффект оказало восстание 14 декабря 1825 года. Опасаясь повторения тех событий, император усиливал политический сыск, ужесточал цензуру, в результате чего чрезвычайные полномочия в стране получали чиновники III отделения. Учрежденный 2 апреля 1848 года высший постоянный цензурный орган – «Бутурлинский комитет» – налагал на печать новые ограничения: к запрету освещения европейских революций добавился запрет рассуждать на определенные темы отечественной истории (Д. П. Бутурлин был недоволен упоминанием восстания И. Болотникова С. М. Соловьевым), включая нравы и обычаи русского народа. Реконструкция исторического прошлого, условно «традиционных ценностей», становилась прерогативой власти. Профессор Императорского Санкт-Петербургского университета А. В. Никитенко называл это время «крестовым походом против науки», писал о распространившемся массовом доносительстве, в результате которого «ужас овладел всеми мыслящими и пишущими», и давал в своем дневнике характеристику установившейся формы патриотизма:
Теперь в моде патриотизм, отвергающий все европейское, не исключая науки и искусства, и уверяющий, что Россия столь благословенна Богом, что проживет без науки и искусства[23].
Психологическая атмосфера в обществе была такова, что в Москве возникли слухи о готовящейся ликвидации всей системы высшего образования[24]. Эту ситуацию обскурантизма во власти не выдержал даже сам граф Уваров, приложивший руку к ее созданию, покинув в 1849 году пост министра. Зачастую консерваторы не догадываются, что попытка сыграть на патриотических эмоциях (впрочем, как и любых других) губительна для отечества: контрреформы оборачиваются репрессиями, умеренный консерватизм – ретроградством, а патриотизм – национал-шовинизмом.
В марте 1849 года III отделением был арестован и подвергнут допросу о связи славянофильских идей с революционными И. С. Аксаков, но был отпущен после заверения в своем верноподданничестве. Не приемля ужесточавшуюся цензуру, К. С. Аксаков пишет в 1854 году стихотворение «Свободное слово» – своеобразный гимн гласности, которую поэт считал защитой от бунта рабов, от революции:
Несмотря на оптимистичный тон стихотворения, сам Аксаков с пессимизмом смотрел в будущее. Его сестра зафиксировала в дневнике царившие в это время в семье настроения: «Константин сам думает, что только страшные бедствия в состоянии подвигнуть народ и вызвать его спящие силы; и кажется, Божьи судьбы ведут нас к тому. Само правительство слепо старается об этом; но страшно подумать об этом грядущем времени, через что должны пройти люди! Что-то будет! В настоящее время нет человека довольного во всей России. Везде ропот, везде негодование».