Прокурорские под обстрелом решают не заполнять какую-то ситуационную схему, а сделать это потом. Нарушение признано незначительным, всем нам хочется поскорее убраться из этого места.
«Азовсталь» – это уже целый набор пейзажей в дыму с высоченными трубами, который мы наблюдали в разных ракурсах и конфигурациях с разных точек города. Мы уже были везде вокруг него, но пока не были внутри. Но это неминуемо произойдет, все к этому идет.
Кто был на металлургических предприятиях, понимает, о сооружениях каких масштабов идет речь. Доменные печи высотой с многоэтажные дома, причем во время сьемки мы находимся, как правило, примерно в середине конструкции, то есть вниз еще столько же, ведь туда должен подъехать локомотив со специальными вагонами, в которые после выпуска польется чугун. Сам так называемый «выпуск» – очень красочная и зрелищная процедура. Специальным длинным сверлом внизу печи протыкают какую-то технологическую корку, начинают бить искры, и в их фонтане можно с удивлением заметить человека, кажущегося в этот момент просто невероятно маленьким, который в специальном войлочном костюме, не боящемся капель раскаленного металла, поправляет бур и пускает чугун. Потом он стоит рядом с нами и смотрит на эту льющуюся реку красного металла, которая отражается у него в специальных очках, – это самая распространенная фотография металлурга за всю историю фотографии. Такой же горновой (памятник) со своим инструментом стоит на въезде в Мариуполь со стороны Донецка. Своими глазами я его еще ни разу не видел. Но очень жду этого момента. Это своеобразный символ, дух города.
В мариупольском порту все завалено железом Ахметова. Везде написано Azovstal. И страна-получатель – Турция, Европа. Металл – в огромных катушках и листах. Между ними и ногами кранов можно ходить долго – пространства огромные. На окраине территории порта в сторону «Азовстали», которая отсюда видна тоже, идет сильный бой. Это и громко, и мощные прилеты видны даже не вооруженным взглядом. Мы приехали сюда снимать эвакуацию моряков с кораблей, которые стоят в этой части причала и к которым сейчас можно приблизиться. Поднимаемся на огромный сухогруз «Азов. Конкорд». Флаг Мальты, но вся команда – русская, кроме двух азербайджанцев, которые улыбаются широко, но рассказать что-то связное не получается, несмотря на то, что желание сделать это явно есть.
Беседуем с капитаном на мостике. Показывает запись в судовом журнале – говорит, я это все рассказывать не хочу, там все написано, читайте.
Читаем. 24 марта, 12 часов дня. Поднялись на борт 7 вооруженных человек. Команду собрали в рубке, положили лицом вниз. Капитану и старпому надели наручники. По очереди брали каждого члена экипажа, вели в каюту, надо было выдать: паспорт загранпаспорт, удостоверение личности моряка, СНИЛС и все, что есть еще. Телефон и ноутбук тоже. Деньги – тоже. Когда все это собрали, говорят: а теперь давайте выбирать, что делать – выведем вас на «Азовсталь», разденем и привяжем на самом видном месте. Или в городе – тоже разденем и закуем в цепи в центре. Чтобы вас убили ваши же. (Что-то с раздеванием у них там не порядке на ментальном уровне.) Или просто расстреляем вас.
У боцмана и еще нескольких членов экипажа паспорта крымские. От них азовцев вообще корежило.
Боцман, подавая по трапу свой чемодан нашему военному: «Вы не представляете, что это такое было!» – когда наши пришли. Он очень широко улыбается. «Когда на борт поднялись и сказали, что из ДНР, я думал, у меня сердце выпрыгнет из груди. Когда лицом вниз лежали, они рассказывали, как нас убьют, а потом еще нашли мой крымский паспорт, то думал – все». Он рассказывает, что глазами встретились с механиком, только перемигнулись, незаметно пожали руки, которые лежали рядом. Потом азовцы начали разбивать автоматами навигационное оборудование и связь, так как считали, что поскольку экипаж русский, то он помогает корректировать огонь нашим кораблям. Идея странная, так как связь у моряков открытая – и слышать это могли бы все в порту. Но это уже агония, они не понимают, что предпринять, как спастись. Ушли так же неожиданно и быстро, как и пришли. Бой в это время разгорелся с новой силой, команда спустилась в машинное отделение. Несколько мин по кораблю попали. Капитан, показывая вмятины и дыры на своем «пароходе», как он его называет, вдруг говорит: а вон мина, видите?
Действительно, на волнах качается черный шипованный шар. Кстати, прямо за кормой украинского корабля. Если мину сорвет с якоря, первым, обо что она стукнется, будет он.
С экипажем украинского корабля у русского было полное взаимопонимание. Беды были общими, и преодолевали их сообща, делились продуктами и водой, когда можно было высунуть нос и перебежками сбегать с корабля на корабль. К тем азовцы не приходили, так, по крайней мере, говорит команда. Мы тоже к ним поднимались, с некоторыми разговорились, но тут выбегает их капитан – никаких комментариев! Покиньте немедленно территорию судна (государства Барбадос, я так понимаю).