Человек. И здесь тоже люди и здесь тоже человеки. И убивают они друг друга, как принято у людей. Как только у них и принято.
«Если хочешь уйти от войны, — подумал Вячеслав отрешенно, лучший способ — построить себе замок над золотыми равнинами в мире, где нет больше ни одного человека, кроме тебя самого!.. Иногда, мой дорогой тезка, я тебе завидую».
Красев глубоко подышал носом.
Человек.
Если оставить в сторонке философию, то что нам дает присутствие здесь, в этом мире, человека? А это нам дает, что все-таки мы находимся где-то в пределах IS-направления, согласно реестру Координационного Центра торговых связей между реальностями, 2564-го года издания. Но тогда почему я до сих пор ничего не знаю о существовании подобной альветви? И откуда, кстати, узнал о ее существовании двойник?
«Информации недостаточно».
«Где уж тебе, — подумал Красев устало. — Обломанный ты мой костыль».
«Информации недостаточно».
Вячеслав двинулся дальше и за полчаса бесцельных перемещений по разрушенному городу получил возможность лицезреть сотни пустых костюмов и десятки новых тел.
«Они же совсем не умеют воевать», — очень скоро понял Красев.
Подобный вывод напрашивался сам собой. Кто-то из этого множества славных вояк отличился, например, тем, что не успел пригнуться от летящих осколков; кто-то нашел свою смерть под колесами неповоротливых металлических мастодонтов, склепанных из броневых листов опять же, судя по всему, на очень скорую руку; один из встреченных так, вообще, просто оступился и упал вниз головой с высоко поднятой платформы; как следствие — сломал шею. Вячеслав, сам не понимая зачем, перевернул этого последнего на спину и долго разглядывал мальчишеское перепачканное кровью лицо с мертвыми пустыми глазами и открытым в немом крике ртом. Они не умели воевать.
Красев осторожно прикрыл мальчишке глаза, постоял еще минуту над телом и пошел дальше.
Еще через полчаса (небо к тому времени приобрело темно-лиловый оттенок) он повстречал наконец живых. Миновав очередной завал, остановился от неожиданности.
Они шли ему навстречу. Двое. В стерильно белых одеждах до пят — что-то среднее между сутаной и более привычным халатом. За ними на небольшой высоте над землей летела мерно гудящая платформа. Выступающие части ее блестели хромированным покрытием. Принцип работы двигателя платформы был Вячеславу, мягко говоря, не ясен, но зато ее назначение — более чем. На платформе были свалены искалеченные тела погибших. Значит, это могильщики.
Могильщики не сразу заметили Вячеслава. Остановились над очередным мертвецом; при этом платформа, как послушное, хорошо выдрессированное животное, скользнула к ним в обход препятствий и неподвижно зависла, дожидаясь, когда на нее обратят внимание. Могильщики подняли тело — Вячеслав заметил, что на руках у них перчатки — и положили на платформу рядом с другими. Работали молча, согласованно. И так же молча и согласованно двинулись дальше.
От них шел запах. Красев, втянув воздух через ноздри, уловил его. Уже знакомый запах смерти. Печальная, страшная, но необходимая работа для мира, где идет война.
Наконец один из них, с белыми, как у альбиноса, волосами поднял глаза и увидел Красева. Он издал невнятное восклицание и толкнул своего напарника. Тот дернулся и тоже поднял глаза.
Немая сцена.
Вячеслав, не медля более, зашагал к ним. Он подумал, что в ботинках покажется им очень странным: оба могильщика оказались босы и, видно, здесь такая традиция — но теперь было уже поздно исправлять ошибку.
Он остановился, не дойдя пяти шагов, и продемонстрировал могильщикам раскрытые пустые ладони — общечеловеческий жест. И те, кажется, поняли.
— Ахто-тат-ла-то, — произнес гортанно тот беловолосый, который первым заметил Вячеслава.
Должно быть, вопрос. Хотя никакого подобия вопросительной интонации Вячеслав не уловил.
«Идет структурно-лингвистическая интерполяция», — доложила Нормаль.
Ну наконец-то! Хоть какая от тебя помощь.
Сейчас Нормаль должна перебрать известные ей корневые лингвистические системы основных гуманоидных векторов, выбрать «близлежащие», провести линейную интерполяцию и подключиться в режиме «переводчика». Кстати, таким манером есть шанс заодно определиться и со своим местоположением в пространстве-времени.
Ага, кажется, готово.
«Кто ты такой?» — перевела Нормаль.
Вполне естественный вопрос.
«Нормаль, теперь ты можешь сказать, где я нахожусь?»
«Информации недостаточно».
Та-ак, если и теперь недостаточно…
«Я готов говорить с ними. Как лучше ответить на первый вопрос?»
Дело пошло быстрее. Нормаль подсказывала Вячеславу целые фразы; он повторял их вслух, одновременно получая приблизительный перевод произносимых слов.
Диалог завязался.
— Кто ты такой?
— Я путешественник. Я прибыл издалека.
— Да, это видно по твоему произношению.
— Что здесь произошло?
— Ты не знаешь о войне?
Могильщики переглянулись.
— Я прибыл издалека.
— Разве есть в мире место, где не знают о войне? Ты обманываешь.
То, что Вячеслава обвинили во лжи, не слишком ему понравилось. Кто знает, как здесь относятся к лжецам. Может, поедают их на завтрак. Сколько реальностей — столько и этических норм, он давно убедился в этом.
«Нормаль, что будет, если я расскажу им правду?»
«Оценка вероятности неблагополучного исхода — 16,378%»
Иногда Вячеслава, как всякого нормального человека, раздражала самоуверенность, с какой Нормаль определяла (с точностью до третьего знака после запятой!) вероятность неблагоприятного исхода для Красева при принятии им того или иного решения. Ну в самом деле, ну откуда можно знать с подобной точностью, что произойдет, если он расскажет этим вот странным могильщикам всю подлинную историю Путешественника по Времени? Быт этноса, проявляющий себя в архитектуре, в манере поведения, конечно же, многое может дать для анализа такой хитроумной системе, как нормализованное подсознание, но разве все однозначно, что скрывается за бытом и манерой поведения? Вспомним-ка Японию конца двадцатого века. Ну ладно, другого выхода нет, поверим Нормали на слово и скажем правду.
— Я прибыл издалека, — повторился Вячеслав и пояснил: — Я прибыл из другого времени.
Могильщики вновь переглянулись.
— Из Вчера?
«Нормаль, я не понимаю. Что значит „из Вчера“?
«Информации недостаточно».
Опять двадцать пять! Придется разбираться самому.
— Я не понял вас. Почему «из Вчера»?
Тут в разговор вмешался второй до того момента предпочитавший помалкивать могильщик.
— Он не может быть из Вчера. Вчера знают о войне.
— Откуда ты знаешь, что знают Вчера? — осведомился у него первый.
— Они передают информацию. Они чистят сектора. Они знают. Как можно не знать? — он сделал вполне характерный по-человечески жест, ткнув указательным пальцем в сторону одного из полуразрушенных небоскребов.
— Это верно, — согласился первый. — Но тогда откуда он? Из Завтра?
— На нем военная одежда Завтрашнего.
— Значит, он из Завтра.
«Какой-то у них занудно-выхолощенный разговор получается, — думал Вячеслав, следя за перипетиями диалога. Впрочем, здесь, скорее всего, сказывается несовершенство перевода. Линейная интерполяция — она и есть линейная интерполяция. Кстати, а что такое в их речи означает „Вчера“, „Завтра“, „военная одежда Завтрашнего“? Ощущение, будто они вкладывают какой-то особый смысл в эти временные наречия. Не тот смысл, который привык, скажем, вкладывать я. Ох уж эта мне семантика с семиотикой — беда и проблема любого литератора».
Могильщики продолжали свой спор.
— На нем военная одежда Завтрашнего.
— Значит, он из Завтра.
— Если он из Завтра, он должен знать о войне.
— Может быть, он обманывает.
— Зачем ему обманывать?
— Значит, у него есть интерес.