— Здесь три командира! — выпятил грудь Радис. — Но чувствую, что одинокая девушка обращается именно ко мне, потому что знает, что герой Ружаш всегда может её утешить. Кстати, он умеет танцевать очень-очень много танцев!
— Я восхищена нашим героем, — закатив глаза, произнесла Борица, — но из уважения к его ранам и преждевременным сединам предпочла бы кого-нибудь помоложе. А то боюсь, что герой не дотянет до конца праздника, а мне потом отвечай перед его женой.
Все рассмеялись.
— Ну так что? — спросила девушка уже нормальным голосом, выжидающе глядя на Птуниса.
Один лишь Радис заметил напряжение в её голосе и шутливо ткнул Птуниса кулаком в бок:
— Не стой, как будто тебя филия загипнотизировала. Ответь что-нибудь.
— Я как главнокомандующий, — улыбнулся Птунис, — не могу отказать девушке, которая в одиночку разогнала полстаи рыб. Меня просто никто не поймёт.
Они пошли в круг, и Радис за спиной Птуниса показал Борице большой палец.
— Давно уже пора ему обзавестись женщиной, — сказал он Седонису. — И на деле претворить в жизнь идею об увеличении численности людей в колонии. А то до сих пор своих детей нет. Кстати, — похвастался он, — моя-то уже беременна! Это уже пятый у меня будет по счёту! А у тебя как?
— Да пока никак, — уныло ответил сын. — Что-то не получается у нас с Арошей.
— Ничего, — похлопал его по плечу отец. — Всё придёт со временем. Ты, главное, старайся!
Седонис в ответ лишь хмыкнул.
В углу толпа болельщиков криками поддерживала Алманиса и Кратиса, боровшихся на руках, сидя за столом.
Крокис что-то оживлённо говорил Заргису о своей новой идее относительно универсального автомата, а глава Совета его внимательно слушал и что-то вставлял по ходу разговора.
Герфис поймал шныряющую под ногами гостей Зорицу и поманил её пальцем.
— Нам надо поговорить, — строго произнёс он.
Они отошли в сторону. Девочка с независимым видом скрестила руки на груди и уставилась на Герфиса.
— Не надо на меня так смотреть, — произнёс Герфис. — И в «гляделки» со мной играть не надо, я в них в детстве наигрался. Лучше скажи мне, почему ты в последнее время грубишь отцу?
— А что, он уже нажаловался? — скривилась Зорица.
— Во-первых, он не жаловался, а попросил поговорить с тобой. С ним самим ты ведь об этом говорить отказываешься. Очень гордая, да? Он что-то не то тебе сказал, а ты теперь таким образом наказываешь его, да?
— И ничего я не наказываю! — надулась Зорица.
— А раз не наказываешь, то постарайся вести себя по-другому. В армию просишься, а ведёшь себя как пятилетний ребёнок. Или ты думаешь, что у отца других дел нет, как только разбираться с тем, как он тебя обидел? Он отвечает за целую армию, и у него дел и так полно, а тут ещё ты со своими штучками!
— Да, — обиделась Зорица, — а почему он тогда был против смертной казни? Все проголосовали за неё, а он…
Девочка осеклась, поймав взгляд, которым смотрел на неё Герфис.
— Значит, тебе нравится, когда убивают людей? — странным тоном спросил Герфис, доставая из ножен свой нож.
Зорица попятилась. Герфис протянул ей клинок:
— На, ударь меня.
— Зачем это? — Зорица спрятала руки за спину.
— Ну тебе же нравится кровь, как я понял. Тебе не терпится кого-нибудь убить. Убей тогда меня. Держи!
— Я никого не хочу убивать! — со слезами в голосе выкрикнула девочка. — Но как же так! Пронис ведь убил отца Таписа! И ещё двух человек! И с ним нужно было поступить точно так же!
Герфис спрятал нож, присел рядом с Зорицей и взял её за руки.
— Вот видишь, как вы с отцом похожи, — он тоже никого не хочет убивать. Даже такого плохого человека, как Пронис. Потому что воюет твой отец только с филиями, а не с людьми. А голосовал он против смертной казни, потому что считает, что нельзя обагрять свои руки кровью сородичей. Он поступил мудро, твой отец. Всё равно ведь Прониса наказал океан.
— Правда? — спросила Зорица, вытирая слёзы. — Пронис наказан и никогда больше сюда не вернётся?
— Никогда, — ответил ей Герфис. — Ну а теперь, когда мы разобрались с причинами твоей грубости, я надеюсь, ты помиришься с отцом?
Ближе к ночи накал праздника стал спадать. Балтиса вместе с Журицей проводили в их комнату. Большинство колонистов разошлись по своим жилищам, приведя перед этим в порядок кабинет главы Совета.
Птунис вместе с Борицей медленно брёл по коридорам колонии. Они шли, болтали ни о чём, смеялись, и он вдруг поймал себя на мысли, что ему давно уже не было так легко и хорошо, как сейчас. Наверно, со времени последнего сражения, в котором погибла Дарица.