«Кул… мыслить… волноваться… долго не было… возможно… смерть».
Возбуждение переполняло Птуниса. Но он сдержался и не стал опять выскакивать из воды. Значит, его способности вновь выросли, и теперь он может понимать мысли не только филий, которым никто никогда не отказывал в разумности, но даже кулов. А ведь среди колонистов давно шли споры, можно ли называть этих хищников разумными или нет. Теперь он знает ответ на этот вопрос.
Кроме того, он, кажется, может сам передавать мысли. Ещё тогда, сразу после схватки с реной, у него в голове промелькнуло нечто подобное. Но в тот момент он истекал кровью, и эта мысль в его голове не удержалась. Теперь же он получил явное доказательство.
«Ты слышишь меня, Зуб?» — послал он мысль кулу, желая подтвердить свою догадку, и получил ответ.
«Кул понимать… слышать… не знаю…»
Это было грандиозное открытие. Открытие внутри самого себя. И оно предоставляло ему такие возможности, что у Птуниса просто перехватило дух.
Он поднял раненую руку и показал её кулу.
«Рена ранила меня, — он пытался мыслить чётко, чтобы кулу легче было понять его. — Я лечусь. Но скоро мы с тобой вновь выйдем в океан».
Волна радости, принесённая извне, захлестнула его.
«Кул доволен… скорее… океан…»
Спустя некоторое время Птунис вылез из загона и стал прямо на мокрое тело надевать свою одежду.
— Ну что там с ним? — поинтересовался Горкис.
Птунис рассмеялся, представив себе реакцию смотрителя, если бы он рассказал ему, как они только что беседовали с Зубом.
— Скучает, — ответил он. — В океан хочет. Я надеюсь, больше у него припадки не повторятся. Но если что, зови меня, я приду, пообщаюсь с ним.
Горкис кивнул. Он был из тех, кто признавал разумность кулов. Ведь он был смотрителем загона, знал о многих вещах, которые люди, не погружающиеся в океан, понять не могли. Знал о своеобразной привязанности кулов к избранному ими охотнику. И в то же время был категорически настроен против того, чтобы давать этим хищникам клички. Птуниса иногда забавляла такая двойственность людей. Хотя, одёрнул он сам себя, не тебе судить. Достаточно посмотреть на себя, на своё двойственное отношение хотя бы к предкам, чтобы перестать осуждать других.
Птунис направился к своему жилью, вспоминая по дороге, как десять лет назад он в первый раз узнал, что может понимать чужие мысли. Та, его самая первая, филия смотрела на него своим казавшимся ироничным взглядом, и в его голове чётко прозвучало:
«Смотри на меня. Замри. Будь послушным. Стань невесомым, как вода, в которой ты паришь. Стань неподвижным, как трава, которая качается под напором воды, но не может тронуться с места. Замри. Слушайся меня».
Хотя Птунис был ещё мальчишкой, он слышал уже сотни историй о столкновениях с филиями. Ведь у каждого колониста она была своя. Ему рассказывали, что при встрече с ними все мышцы отказывают тебе. Что тебя охватывает оцепенение, которое ты не можешь сбросить. И даже мысли твои становятся вялыми и ленивыми.
Но его мысли не застыли, как рыба во встречном потоке воды. Они понеслись, как рванувшийся в атаку сатк. И во взгляде, устремлённом на него, появилось недоумение.
«Замри. Стань послушным. Оставайся неподвижным».
Ему показалось, что давление внутри его черепной коробки усилилось. Но это продолжалось всего лишь мгновение. Птунис встряхнулся, и его рука с заряженным пневматиком вытянулась в сторону филии. Ему показалось или в устремлённом на него ироничном взгляде мелькнула паника?
Он вспомнил, как чужие мысли вновь возникли в его голове, но они были какими-то сбивчивыми и звучали, если, конечно, можно было так выразиться, слишком уж неуверенно.
«Ничего у тебя не получится, рыба!» — злорадно подумал тогда Птунис и на этот раз чётко увидел заплескавшийся в глазах филии ужас.
Она повела хвостом и развернулась, чтобы спастись бегством. И в тот самый момент, когда она подставила свой бок, Птунис спустил курок.
6
Седонис посмотрел в сторону плывшей рядом Ароши. Даже в гидрокостюме, с маской вместо лица, она казалась ему верхом совершенства. Теперь, когда они были вместе в океане, он мог смотреть на неё всё время. И ему бы за это ничего не было. Всегда ведь можно соврать, что он осматривается по сторонам и оценивает обстановку.
Рядом с девушкой появился её кул. Седонис ощутил лёгкое напряжение, отпустившее его только тогда, когда кул, поведя плавниками, набрал скорость и обогнал их.
Своего кула у него не было. И не будет. Потому что, в отличие от всех остальных охотников, Седонис им не доверял. Не доверяет сейчас и не будет доверять никогда.