Это был Алманис. Даже сквозь стекло маски его глаза сверкали так яростно, что Птунис с лёгкостью прочитал его мысли:
«Ты не можешь уйти Птунис! Ты не можешь уйти сейчас, да и вообще не можешь уйти! Теперь уже никогда! Ты нужен там. Возвращайся, Дарицу отнесут в лазарет без тебя. Там ты ей не нужен, а здесь без тебя мы не сможем обойтись. Возвращайся, Птунис».
Он хотел сказать Алманису, что ему плевать, что ему глубоко плевать на всё сейчас, кроме только вот этой женщины, истекающей кровью у него на руках. Но руки его, как будто помимо воли, разжались и передали драгоценную ношу другим.
Двое колонистов, осторожно загребая ластами, направились в сторону колонии. Птунис проводил их взглядом, а затем развернулся и поплыл обратно.
Алманис осторожно сжал ему плечо рукой и поплыл рядом.
Вскоре Птунис был на месте своей старой дислокации. Он оглядел поле битвы и послал мысль Седонису: «Что там у вас?»
«Мы убили всех рыб, — тревожно откликнулся тот, — но я ощущаю сильное давление на мозг. Похоже, к ним идёт подмога, и нешуточная».
«Немедленно отходи, — приказал Птунис. — Со всеми мерами предосторожности. По дороге уничтожай всех рыб, что только попадутся. Как только соединишься с основным войском, начнём планомерный отход».
«Понял», — ответил Седонис.
Вскоре его отряд ударил в спину оставшимся в живых саткам, которые ещё пытались сражаться. Все они были уничтожены.
«Как у тебя с патронами?» — спросил Птунис находящегося рядом Алманиса.
«Перед встречей с тобой закончились».
«Значит, и у остальных то же самое, — резюмировал Птунис. — Седонис сообщает, что к рыбам идёт помощь. С одними пневматиками нам не выстоять. Надо отходить. Пошли своих людей подобрать оружие. Пока войско построится, у тебя будет время. Так что поторопись».
Алманис мгновенно испарился. Отряд Седониса присоединился к остальным, и командиры выстраивали армию в боевые порядки, соответствующие отходу. Птунис осмотрелся. Два клота были мертвы. Их туши не заметить было просто невозможно. Ещё двое парили в отдалении, не рискуя приближаться. Остальные, скорее всего, были ранены и покинули поле боя.
В пределах видимости появился новый отряд рыб. Там были лишь филии и сатки, но их были сотни. Они остановились в нерешительности, очевидно рассматривая место только что закончившегося сражения.
«Давайте, давайте, смотрите! — злорадно подумал Птунис, посылая мысль навстречу филиям. — Вся ваша армия, вся, что шевелила плавниками ещё утром, повторяю, вся она лежит здесь! Надеюсь, это заставит вас задуматься, а стоит ли вообще эта война таких жертв! Если вы, конечно, не просто тупые куски плоти. Ах, как бы я хотел, чтобы это было именно так!»
Да, сражение закончилось для рыб полной катастрофой. Весь их передовой отряд, кроме клотов, был полностью уничтожен. Это можно было бы назвать победой людей, если бы… если бы не потери. Потери…
Птунис стиснул зубы и подал знак, показывая войску, что можно отступать. Армия начала отход к колонии. Рыбы не преследовали их. Они оставались в таком же положении до тех пор, пока последний колонист не исчез за стенами Ружаш.
29
Птунис сидел в своей комнате и тупо глядел на стену. Уже третий день. Всех, кто заходил к нему, он отсылал одной короткой фразой: «Не сейчас».
Иногда ему хотелось выть. С такой силой, чтобы вены вздулись и полопались от напряжения. Чтобы сердце остановилось, наконец, или хотя бы не болело так сильно.
Иногда ему хотелось биться головой об стену. Расколотить её всю, чтобы упасть и больше ничего не чувствовать. Ничего…
Но он не мог себе этого позволить. Потому что рядом сидела Зорица. Её дочь… Их общая дочь. И хотя глаза у неё постоянно были мокрыми, она ещё ни разу не заплакала. И Птунис держался. Ради неё.
Возле их двери все эти дни совсем не было шума. Хотя колонисты бурно праздновали победу, они понимали состояние своего командира, и мимо его двери проскальзывали тихо, как мыши.
Внезапно дверь распахнулась. Не глядя на вошедшего, Птунис процедил:
— Не сейчас.
— Сейчас! — отрезал кто-то, и Птунис поднял на него глаза. Это был Герфис. — Хватит уже, Птунис, — сурово сказал его друг, стараясь, чтобы в его глазах не было заметно ни капли жалости. Это бы всё испортило. — Пора тебе выходить наружу.
— Я выйду, — медленно ответил Птунис. — Потом.
— Ты выйдешь сейчас, — повысил голос механик. — Мы дали тебе три дня, чтобы ты побыл наедине со своим горем. Больше мы тебе дать не можем. Ты нужен нам снаружи, а не здесь.
— То же самое мне говорил и Алманис. То же самое. Я нужен вам там, а не здесь. Я всем почему-то нужен. Да кому я нужен, — чуть не закричал он, и Зорица вздрогнула от неожиданности, — если не смог спасти даже свою любимую женщину! — Его голос внезапно ослаб. — Она дважды спасала меня: первый раз в кабинете Питриса, а второй — там, в океане. А я… — Птунис развёл руками, голос его задрожал.