Выйдя от Герфиса, Птунис вдруг вспомнил, что он так и не задал своему кулу те вопросы, на которые его натолкнула Дарица перед последней битвой.
Дарица. Сердце ещё ныло, когда он вспоминал о ней, но уже не так сильно. И он знал, что со временем пройдёт и эта боль. Всё всегда проходит. Без этого нельзя. Иначе просто невозможно было бы существовать.
Думая об этом, Птунис свернул к загону. Подойдя к бассейну, он начал быстро раздеваться. К нему подошёл Горкис.
— Поохотиться собрался? — спросил смотритель и подмигнул.
— Нет, — честно ответил Птунис. — Просто надо поговорить с Зубом.
— А-а-а! — понимающе и слегка грустно протянул Горкис.
Известие о том, что кулы, как и филии, обладают разумом, смотрителя загона поначалу шокировало. Но постепенно он привык к этому. А после того, как ему сказали, что кулы знают об испытаниях оружия, которые проводят люди над их сородичами, и крайне возмущены этим, Горкис и вовсе переменился. Он стал чрезвычайно уважительно относиться к кулам, давал им имена и часто разговаривал с ними. Хотя, по мнению посмеивавшихся над Горкисом колонистов, кулы на это никак не реагировали.
Птунис спрыгнул в воду, подплыл к клетке и открыл замок. Зуб выплыл наружу, и они неспешно двинулись вдоль загона.
«Тебе стало лучше, — мысленно произнёс Зуб. — Забываешь подругу?»
Птунис ответил не сразу.
«Да, понемногу, — наконец признался он. — Как ты заметил?»
«Чувствую», — не стал вдаваться в подробности кул.
«Спасибо за сочувствие».
«Это не сочувствие, — с едва заметным удивлением отозвался хищник. — Это можно назвать уважением к твоему горю. Хотя кулам это и непонятно. У нас такого быть не может».
«Почему?»
«Кулы — воины. Они живут для того, чтобы сражаться и умирать. Некоторые из вас тоже. Поэтому мы и плаваем вместе с вами в океане. С теми, кто близок нам по духу. Поэтому у кулов нет постоянных союзов между самцом и самкой. Нам это не нужно. И нет сочувствия. Только уважение».
Они помолчали.
«Я хотел задать тебе несколько вопросов, — подумал Птунис. — О наших врагах, филиях. Моя подруга говорила мне, что вы должны много чего знать о них».
«Спрашивай».
Когда Птунис вылез из бассейна, его уже ждал Горкис.
— Ну как, поговорили? — поинтересовался он.
— Да, — кивнул Птунис.
— А мне вот не удаётся, — пригорюнился смотритель. — Мои что-то со мной не желают разговаривать. Всё я один говорю.
— Горкис, — мягко произнёс Птунис, — ты же знаешь, что на самом деле кулы говорить не могут. Только я могу общаться с Зубом, и то лишь благодаря моим способностям.
— Так-то оно так, — согласился Горкис. — Но уж больно хотелось бы мне поговорить с кулом. Хотя бы с каким-нибудь. На самом деле узнать, о чём они думают и чего хотят. — Он вздохнул: — Ну ладно, пойду я, а то у меня ещё четвёртый сектор некормленый.
Глядя на его сутулую удаляющуюся фигуру, Птунис подумал, что, в принципе, это можно было бы как-нибудь устроить. Если, конечно, Заргис даст согласие на перемещение прибора покойного Питриса за пределы его кабинета.
«Надо идти к Заргису», — подумал он.
Едва завернув за угол, он нос к носу столкнулся с Борицей.
— Ой! — воскликнула девушка, потирая ушибленный лоб. Затем посмотрела на Птуниса, с кислой миной чесавшего подбородок, и рассмеялась. Птунис улыбнулся. Внезапно улыбка исчезла с её лица, и она виновато сказала: — Извини, — и, осторожно взяв его за руку, произнесла: — Мы с тобой давно не виделись. Сочувствую твоему горю. — А затем, глядя куда-то в сторону, добавила: — Дарица была моей подругой.
Птунис кивнул. Они помолчали, а затем Борица сказала, по-прежнему не глядя на него:
— Ну ладно, пока. Увидимся ещё. — И на прощание: — Передавай привет Зубу!
Птунис усмехнулся. Он проводил взглядом стройную фигуру девушки, и на душе у него отчего-то вдруг стало тепло. Птунис широко улыбнулся и направился в сторону кабинета главы Совета Ружаш.
— Итак, что мы знаем о филиях, — подытожил Заргис после того, как Птунис рассказал ему всё, что узнал от Зуба, и сразу же признался: — Честно говоря, немного. Продолжительность их жизни составляет лет двадцать — тридцать. Так как филии разумны, то живут они сплочённо, то есть коллективом, так же как и мы. Проживают в океане отдельными родами или семьями. Вот тут загвоздка — кулы не умеют считать и не знают, какое количество филий входит в «нашу» семью, то есть ту, что контролирует территорию Ружаш.
— И не только Ружаш, — вклинился в рассуждения главы Совета Птунис. — Из слов, вернее мыслей, Зуба, — поправился он, — вытекает, что «наша», как вы выразились, семья контролирует территории, на которых находятся все пятнадцать колоний. И если бы все колонии начали военные действия одновременно, то филий просто не хватило бы, чтобы сражаться на всех фронтах сразу.