Прибыло их двое: Артём и Дёма. По двадцать восемь лет каждому. Оба засидевшиеся холостяки. Оба механики от бога, но и настоящие бойцы, пропахшие насквозь и порохом, и кровью, и гарью сожжённой кабины самоходки и множество раз отравленные трупным зловоньем павших товарищей, которых приходилось вытягивать ночами из серой зоны, куда снова и снова отправлялись бойцы дэнээровской пехоты, чтобы в очередной раз взять пресловутое Широкино и в очередной раз стоять там до последнего солдата.
Артём до начала революционных событий на Донбассе служил на границе и даже носил звание прапорщика. Странное дело, но новой власти опытный страж границы оказался не нужен, и Тёма прямиком отправился в девятый полк, КПП которого располагался напротив ворот его дома, где он к тому времени проживал с мамой и бабушкой. Ростом высок, волосы чёрные, с завитушками, глаза карие, с озорным блеском. На смуглом лице всегда лёгкая усмешка уверенного в себе первого парня на деревне.
Дёма был скромнее и на роль сельского Дон Жуана со своим рябым лицом и щербатой улыбкой явно не тянул. Но доброты Дёма был широченной, раздавая зарплату в долг всем просящим, не успев отойти от кассира. Долги ему возвращали, как правило, дорогим коньяком или хорошей водкой, потому лицо у парня часто лоснилось красным блином, а осоловелые глаза с хмельным прищуром выдавали собеседнику всю праздность армейского бытия младшего сержанта Саши Демидова с позывным Дёма.
Бырик
Командир второго огневого взвода лейтенант Денис Бырик не только производил впечатление, но и был на самом деле парнем разудалым и даже иногда чрезмерно лихим. На войне с первого дня, ни одной царапины и ни одной контузии. Два «Георгия» на груди, и молодая жена – сержант Валентина Бырик – старший повар дивизионной столовой. Детей у семейной пары пока не было, хотя старались молодые как проклятые. Валя ради мужниных ласк не боялась приезжать даже на огневую позицию, и тогда Бырикам бойцы специально устанавливали палатку подальше от назойливых комаров, любопытных глаз и навострённых ушей изголодавшихся по бабам солдат.
Ещё в первые месяцы развёртывания Первого армейского корпуса и Славянской бригады, когда профессиональных бойцов было днём с огнём не найти, Бырик умудрился показать на учениях фантастический трюк, управляя на марше, стреляя точно в цель и маневрируя между холмами и озерцами на самоходной установке 2С1 «Гвоздика». По всем показателям орудие получило второе место из десяти участников, а когда командир корпуса на построении решил поздравить бравый экипаж, то удивлению его не было предела… Вся работа Быриком была произведена в одиночку. Штат расчёта был пуст за отсутствием людей. Так было, и не все из вольных ополченцев запросто переходили в контрактную армию, где уже начиналась муштра, уставные ограничения, командирские заскоки и вводилась система наказаний за всякие «нехорошести» в поведении военнослужащих. Появились и старшины…
Старшина Михалыч
В первой батарее самоходок старший прапорщик Михалыч слыл знатным старшиной, не пропускавшим мимо своего кармана ни полкопеечки. Разбросанные по всей территории расположения абрикосы он приказывал собирать каждый день «для обчего порядку и для радования глаз» не в мусорные баки, а в заблаговременно подготовленные для этого пластиковые ящички, которые он бережно укладывал в багажник белой 29-й «Волги» и периодически увозил на рынок в Комсомольское, где толстенная тётя Груня реализовывала солдатский урожай по пять сотен рубликов за ведро. Семейное дело было поставлено на поток.
Справедливости ради, Михалыч был действительно полезным старшиной, и никогда ни один солдат не мог сказать что-либо в упрёк ему на предмет обмундирования, сухпайка, обуви не по размеру и тому подобного. В отличие от соседних дивизионов и батарей подразделение Кота было обеспечено под завязку, а в увольнение домой Михалыч умудрялся отпускать каждые десять дней даже с передовой позиции. В общем, во всём стройный порядок, ровный жизненный уклад и честное распределение труда и отдыха. А начинал армейскую службу старшина ещё в 1980-м в горах Афганистана… Видимо, ещё там решил связать жизнь с армией и, как настоящий старшина, был уверен, что все армейские неприятности оттого, что верхняя пуговица у солдата расстёгнута. Помнится, что чувством юмора Михалыч обладал отменным. Как-то решил шутник Ринат над старшиной подшутить и задал вопрос: «Почему автомат можно разобрать и собрать, а человека нельзя?» Старший прапорщик знал эту шутку и сразу же нашёлся с ответом: «Вот ты, Мухаметов, представь себе, что развинтил себя перед сном, а тут тревога. Свинтил себя второпях, а вместо головы жопу насадил. И что получается? Кепка не налезает, гимнастёрка не застёгивается, все кричат “ура!”, а ты?».