Генрих отказался. На голубом безоблачном небе росли, увеличивались с каждой минутой вражеские машины. Они шли с востока.
— Девять, — сосчитал Костя, — когда бомбы сбросит — ложись.
Как показалось Генриху, у самолетов были непропорционально широкие крылья и узкий фюзеляж. И гул моторов отличался от наших — надсадный, пронзительный.
— Гляди, «ястребки» идут!
Над деревьями взмыло вверх звено советских самолетов. Генрих видел, как, набирая высоту, направились они в сторону солнца и пропали из вида. «И-16», — определил он. Потом три советских истребителя стремительно атаковали противника.
Строй его самолетов нарушился. В заливе выросли сперва два белых всплеска, потом еще и еще. Это некоторые летчики освобождались от бомбового груза.
— Ура, подбили! — вдруг заорал Костя и, подтянувшись на руках, выпрыгнул из щели. Генрих, а за ним и некоторые из артистов последовали за ним.
Правофланговый вражеский бомбардировщик заметно терял скорость. Черные клочки дыма, увеличиваясь с каждой минутой, оставались за ним. Потом он тяжело развернулся и пошел назад, к материку. Шлейф дыма тянулся следом.
— «Мессеры» идут, — указал Генрих товарищу на приближающиеся точки. Это действительно шло истребительное прикрытие фашистов.
Два «ястребка» продолжали атаковать вражескую восьмерку бомбардировщиков. Третий смело вступил в бой с шестью «мессершмиттами». Закружилась воздушная карусель. Белые дымки трасс располосовали голубое летнее небо. Потом появился один темный выхлоп, второй. И… наш истребитель загорелся. Карусель распалась. Но балтийский летчик не думал прекращать борьбы. С земли видели, как направил он свой самолет на противника. Вражеская машина рассыпалась в воздухе. Остатки ее, объятые пламенем, рухнули в воду.
Окутанный дымом «ястребок» тоже терял высоту. От него отделился темный комочек. Он долго падал. Потом в воздухе вытянулся белый лепесток парашюта. Его наполнило ветром, и черная фигура, раскачиваясь на стропах, тоже заскользила к воде.
— Катер за летчиком! — закричал кто-то.
Генрих так и не понял, вышел ли катер или его еще нужно послать. А Костя разжал кулак и выбросил смятую цигарку. На его ладони наливался пузырь от ожога.
Объявили отбой воздушной тревоги. Артиллеристы в касках занимали свои места в зрительном зале. Та молодая, краснощекая опять появилась на сцене. Баянист заиграл, артистка, видимо от волнения, забыла слова, и ей из зала громко подсказывали:
— Ну-ка, чайка, отвечай-ка…
А Генриху больше посидеть на концерте не удалось. На батарею вернулась машина, он выехал на помощь к своим товарищам.
К вечеру, когда на аэродром доставили маскировочные сети, стало известно, что таран на горящем истребителе совершил командир их эскадрильи капитан Иван Илларионович Горбачев. Раненого и получившего ожоги летчика подобрал из воды катер.
Генриху вспомнился другой случай: в самом начале войны близ их аэродрома упал поврежденный советский истребитель. Обгоревший летчик-лейтенант, прислонившись к сосне, кричал:
— Не подходи, убью!
И стрелял на звук шагов. Сержанту удалось подползти и выбить у лейтенанта пистолет.
Потом на аэродроме узнали, что поврежден истребитель был над Латвией, брызнувшее масло ослепило лейтенанта. Считая, что он на оккупированной территории, летчик пытался отстреливаться до последнего.
А Генрих в этот вечер, кажется, впервые серьезно задумался: смог бы и он вот так же, не боясь за свою жизнь, пойти на подвиг, как это сегодня на его глазах сделал командир эскадрильи.
Авиационную группу полковника Е. Н. Преображенского перевели на островной аэродром с Большой земли. Самолеты поставили на опушке леса, замаскировали сетями, молодыми деревьями. Летчики быстро освоились на новом месте. Особой любовью пользовался у них домик столовой — «кают-компания». После ужина здесь охотно засиживались, вспоминая события дня, просматривая свежие газеты. Как-то внимание летчиков привлекла статья Всеволода Вишневского «Герои подводных глубин».
Ее читали вслух. Это случилось всего несколько дней назад на Моонзунде, и оттого было близко всем. Перед глазами вздымалась ночная Балтика. Они видели знакомые очертания островов, казалось, слышали, как всплывала под перископ советская подводная лодка под командованием капитан-лейтенанта Николая Ивановича Петрова.
Напряженно всматривается в темноту командир. И вдруг замечает темный продолговатый силуэт. Фашистская лодка в проливе Соэлавейн!
Звучит сигнал боевой тревоги. Торпедная атака.
Короткое и резкое, как удар хлыста, «пли!». Вздрогнул корпус: это торпеды понеслись навстречу врагу. Бегут секунды, секунды томительного ожидания. Потом глухой тяжелый взрыв всколыхнул Щ-307. Победа!