В районе мызы Туди наступающие захватили большое количество продовольствия, оружия, боеприпасы. Путь на Лихулу был открыт.
В журнале боевых действий имеется лаконичная запись, датированная 28 августа 1941 года. «В 6.00 наши части начали боевые действия в районе станции Лихула». К ночи станция была взята.
Успеху боев во многом способствовали действия отряда моряков-добровольцев старшего лейтенанта Егорова. Зайдя в тыл противнику, они перерезали дорогу, подходившую к станции с севера. Фашисты начали подбрасывать подкрепление к Лихуле и напоролись на засаду. Четыре вражеских грузовика уничтожили моряки. Двадцать фашистских трупов осталось на шоссе. Двух пленных немецких офицеров доставили в штаб батальона.
Несколько суток удерживали Лихулу моонзундцы. Но вскоре пришел приказ начать отход. Главная база Краснознаменного Балтийского флота — Таллин была эвакуирована. Наступление моонзундцев теряло смысл. К тому же теперь фашисты могли бросить против войск, высаженных на материк с островов, крупные силы. Они попытались отрезать советские части от побережья.
Вновь заговорили орудия и пулеметы. С упорными боями начали движение красноармейцы и моряки обратно к Виртсу и Рохукюле.
Стрелковый взвод старшего сержанта Васильева занимал оборону по берегу неширокой реки. Его оставили в засаде с целью задержать немцев и дать время частям батальона погрузиться на катера в гавани Рохукюля.
Приближался вечер. За день взвод трижды отбивал атаки автоматчиков, и они каждый раз отходили с потерями. Вот и сейчас, как только скрылись в роще последние солдаты, быстро все стихло. Только топорщился свежей щепой прошитый пулеметной очередью ствол березы над ячейкой взводного да поблескивали в траве тронутые налетом пороховой гари стреляные гильзы.
К реке взвод отступил ночью. Спешно окопались. Тяжелый солдатский труд не пропал даром: после трех отбитых атак обороняющиеся имели всего одного раненого.
Выбранной позицией сержант остался доволен. Вот только беспокоили командира патроны. Слишком много израсходовали их пулеметчики. А на пополнение боеприпасами рассчитывать не приходилось.
Еще недавно на берегу рвались мины. Осколки срезали ветви над головами бойцов. А сейчас только ветер покачивал деревья, и при каждом его новом порыве листья летели от березовой рощи в воду. Они уплывали к морю, к островам, туда, где остались товарищи.
Все стихло над позициями взвода. Поэтому одинокий винтовочный выстрел прогремел так неожиданно, что старший сержант вскинул трофейный автомат.
— Не стреляйте, братцы! Свои! — услышал Васильев.
К березам на берегу тяжело бежал человек в морском кителе, бежал спотыкаясь, размахивая фуражкой.
— Не стреляйте! — крикнул еще раз человек и тяжело опустился перед пулеметным гнездом на землю. Васильев направился к нему. Моряк был немолодым, с проседью в волосах, с заросшими щетинистыми щеками. «Майор, — определил по нашивкам на рукаве Васильев, — из плена бежал, что ли?»
— Из Таллина я, ребята, — начал рассказывать человек. — Едва прорвался к вам.
Майора окружили. Видимо, многое повидал и пережил за последние дни этот человек. Пришлось командиру взвода вмешаться, отправить назад красноармейцев по своим ячейкам. Не на лекции. А прибывший продолжал рассказывать пулеметчикам. Странные были его речи.
— Плохо наше дело, ребята. Такая заваруха была в Таллине. Ничего вывезти не успели. А все наши корабли немецкие подводные лодки перетопили. На переходе в Кронштадт.
Васильев слышал, что в Таллине шли тяжелые бои, но чтоб было так… Однако из уважения к высокому воинскому званию свои сомнения старший сержант не высказал.
— Немцы техникой давят: у них самолеты, танки, а у наших что? Одни трехлинейки. А если есть автоматы, так трофейные, — кивнул он в сторону Васильева. — Да и у вас тут несладко. У немцев танки, подкрепление прибывает. А ваше начальство на катерах в Питер ушло…
Васильева больше не удерживают нарукавные золотые нашивки говорившего. Вскинув автомат, он командует:
— Руки вверх!
И, не слушая возражений, командир взвода приказывает:
— Обыскать.
В карманах у перебежчика оказалась только листовка — пропуск на право перехода к фашистам.
— Я вам добра желаю, — пытался доказать задержанный. — Забыли вас здесь…
И как бы в ответ к пулеметчикам приблизился телефонист: