— Мою идеальную…. — Я отстаю, наблюдая, как он шагает по комнате, хватает себя за волосы, постоянно сжимает кулаки. Я не знаю, откуда все это взялось, но имеет ли это значение? Он здесь, и он был здесь. — Прекрати. Просто… — Я закрываю лицо руками. — Прекрати, — кричу я.
Он смеется, его лицо искажается жестоко и неузнаваемо.
— Почему? Мы можем вернуться к тому, чтобы притворяться, что я Коннор?
У меня отвисает челюсть, и каждый кусочек воздуха вырывается из легких, когда я смотрю на него. Из всего, что он сказал, это ранило его глубже всего, потому что он на самом деле не видит. Что всегда был он. Всегда, Брэндон владел моим сердцем, и он никогда в это не поверит.
— Почему ты так говоришь?
— Я украл его жизнь. Забрал его девушку. Черт, у меня даже есть дерьмовый график с девяти до пяти, на котором он бы с радостью работал. — Он с ревом опрокидывает журнальный столик. Морт мчится через гостиную в безопасность спальни. — Черт! Клянусь Богом.
Кулак Брэндона проходит сквозь листовую породу. Пыль взлетает в воздух.
— Я чертовски никчемный. Чертовски бесполезный. — Он хватает вазу с приставного столика и разбивает ее о стену.
Мое сердце готово вырваться из груди, и я обнаруживаю, что отступаю от него. И вот так он замирает, его глаза прикованы ко мне. Вся эта ярость тает, превращаясь в отчаяние и горе. Он хватает свою куртку и, не говоря ни слова, открывает входную дверь, захлопывая ее за собой.
Я остаюсь стоять посреди разрушения, глядя на насилие, которое, должно быть, постоянно плавает в его голове. И когда я, наконец, могу вдохнуть, я падаю на пол, обхватив голову руками, задаваясь вопросом, когда же любовь превратилась в войну?
Глава 43
Брэндон
“You Can Be So Cruel” — Royal Blood
Сижу в каком-то дерьмовом баре в какой-то случайной части Лондона. На стойке передо мной бутылка виски, а рядом с ней стакан. Я наполняю стакан наполовину и выпиваю его за пару глотков. Я скучал по оцепенению, по тишине. Мой разум замирает до тех пор, пока все, о чем я могу думать, — это стекло передо мной. Сегодня, завтра они не имеют значения, только этот самый момент. И разве это не блаженство, черт возьми? Для такого парня, как я, это так. О чем я думал, пытаясь работать на нормальной работе, стараясь не пить? Я не избавился от монстра, я просто бросил его в подвал и молился, чтобы он не вернулся. В конце концов он заревел так громко, что половицы задрожали и расшатались…
Если честно, я надеюсь, что Поппи ненавидит меня. Я надеюсь, что она выберется из этого дерьма, потому что видит Бог, я слишком слаб, чтобы бросить ее. Она мой фатальный недостаток, мое бьющееся сердце, и часть меня хочет, чтобы она ушла, разрывая мое сердце, когда она это сделает, и избавит меня от моих страданий, потому что это все ради нее. Без нее я бы давно позволил войне завладеть мной.
Я сижу и пью, и меня никто не беспокоит. Никто не пытается со мной разговаривать. Я не знаю, который час, когда я, наконец, выхожу из бара, но когда я это делаю, я натыкаюсь на какого-то парня.
— Аккуратнее, — говорит он, а я отмахиваюсь в пьяном оцепенении.
Иду по улице, прислонившись к мусорному ведру, чтобы сохранить равновесие. В Лондоне интенсивное движение. Затишье шин на мокром асфальте почти вводит меня в транс. Я наблюдаю, как габаритные огни отражаются от влажной дороги, когда я делаю шаг к обочине. Один шаг, и я спотыкаюсь, падая на колени на мокрый тротуар. Мне удается подняться на ноги. Мой взгляд фокусируется на огнях Лондонского глаза вдалеке, когда я иду. Я закрываю глаза и продолжаю ставить одну ногу впереди другой, пока не оказываюсь посреди дороги. Ожидание. Если я простою здесь достаточно долго, возможно, судьба все за меня исправит, уберет меня. Кто-то кричит на меня. Раздается гудок, и я чувствую, как ветерок из машины проносится мимо меня.
Чьи-то руки хватают меня, отбрасывая на несколько футов назад.
— Эй, приятель, что ты делаешь?
Я оборачиваюсь, фокусируя затуманенное зрение на молодом парне со светлыми волосами.
— Вы в порядке? — спрашивает он, а затем оглядывается на движение и смотрит на дорогу. — Этот двухэтажный автобус чуть не расплющил вас.
Я качаю головой, мои чувства возвращаются.
— Спасибо.
Он похлопывает меня по плечу и бросает на меня последний обеспокоенный взгляд, поворачивается и уходит.
Мое сердце колотится, адреналин наполняет вены, когда я смотрю, как мимо проносятся машины. Что, черт возьми, я делаю?
Я не знаю, как долго иду и даже куда иду, но в конце концов я оказываюсь у двери Финна. Я стучу и жду. Стучу и жду. В конце концов, он открывает, щурясь от света из коридора.