Все горит. Слабость пронизывает меня, а сердце бьется хаотично и замирает, когда я жду того небытия, которое обещает столько мира. Я просто думаю о ней… моя голова плывет, и я изо всех сил пытаюсь увидеть ее в своем воображении… Поппи Тернер навсегда останется той девушкой, которая погубила меня ради всех остальных… моя голова кажется такой тяжелой, и я задыхаюсь, хватая воздух, который не приходит… и если это возможно, я знаю, что буду любить ее даже после смерти.
Холодное оцепенение падает на меня, как вуаль, и, как только все исчезает, я вижу лицо Поппи, ее улыбку, и тот покой, за которым я так долго гнался, обволакивает меня своими теплыми, успокаивающими объятиями.
Эпилог
Поппи
“Fields of Gold” — Eva Cassidy
Когда Финн появился у меня на работе и сказал, что нашел Брэндона, мир на короткое мгновение перестал вращаться. И я уверена в этом, потому что мое горе, моя потеря были настолько велики. Часть меня умерла вместе с ним.
Я так долго избегала приезжать сюда, потому что это слишком трудно, но сегодня мне пришлось приехать, хотя я знаю, что его здесь нет, мне просто нужно куда-то идти, думая, что он может каким-то образом услышать меня.
Сухая трава хрустит под ботинками, пока я пробираюсь между надгробиями. Сегодня такой прекрасный день. Голубое небо. Никаких облаков. И тихо… Я сглатываю, убаюкивая Патрика, пока он извивается в моих объятиях, и с его маленьких розовых губ срывается всхлип. Я укутываю его одеялком и становлюсь на колени рядом с могилой Брэндона, отряхивая старую траву с надгробия. Я делаю глубокий вдох, мою грудь сжимает.
— Он выглядит точно так же, как ты, Брэндон, — говорю я.
Вокруг меня воцаряется тишина, когда я смотрю на его имя. Дата его рождения. Дата смерти. Прошло восемь месяцев, а это все еще не реально, потому что он всегда был рядом. И, может быть, именно поэтому я нахожусь в таком отрицании, потому что такая жизненно важная часть моего сердца принадлежит ему, и моя душа отказывается признать, что он ушел. Я смотрю на Патрика, и он выглядит таким умиротворенным, его крошечные глазки закрыты. Он понятия не имеет о значении этого момента: момента, когда я знакомлю его с отцом.
— Брэндон… — Я делаю неровный вдох. — Это Патрик. — У меня горит горло, и я на мгновение закрываю глаза. — Твой маленький мальчик, который, я надеюсь, такой же, как и ты…
Я смотрю на его невинность и ненавижу это. Я ненавижу, что он никогда не узнает, как звучит голос Брэндона или его смех. Я ненавижу, что жизнь, которую я представляла себе с десяти лет, теперь невозможна, и только потому, что Брэндона больше нет. Но я продолжаю напоминать себе, что на мгновение, на мгновение во времени… У нас всё было. У нас была мечта. У меня была мечта…
Я провожу пальцами по табличке. Это имя я столько раз писала в блокнотах и дневниках, падая в обморок и желая, чтобы он меня полюбил.
— Жаль, что ты все еще здесь… — шепчу я. — Я знаю, ты освободил себя.
Он был в таком темном месте, уже полумертв. Я помню, каким он выглядел измученным и как я пыталась понять его, помочь ему, любить его, но любовь не побеждает все.
— Брэндон, — я прижимаю Патрика поближе, и он прижимается носом к моей груди, — если смерть — это единственное место, где ты можешь найти покой, единственное место, где ты можешь отдохнуть, то я тебя не виню. Надеюсь, ты обрел покой. Но я всегда буду скучать по тебе. — Я смотрю на Патрика сквозь слезы. — Мы всегда будем скучать по тебе.
Брэндон О'Кифф был событием, которое случается раз в жизни, и ничто — ничто не заставит меня забыть о нем, потому что когда мне будет девяносто лет, я все еще буду хранить его в своем сердце, зная, что мне повезло испытать любовь, которую большинство людей никогда не испытывают. У меня был человек, чья душа была переплетена с моей. И когда все сказано и сделано, не имеет значения, как долго вы были с человеком, просто он у вас был. Поэтому я верю, что когда мы умираем, мы начинаем все сначала, и что я найду его в следующей жизни, потому что я верю, что наша любовь охватывает вечность. Тот, кто заслуживает большего… в другой жизни…