Его провели в неприметное одноэтажное здание, стоявшее за ангарами базы, показали на первую же дверь под номером «02»:
— Здесь.
Он поднял руку, собираясь постучать, и провожатый — пожилой усатый дядечка в камуфляже без погон — усмехнулся.
— Это КПЗ, товарищ полковник, а не квартира. Стучаться сюда всё равно что стучаться в спальню жены.
Афанасий оценил юмор провожатого, усмехнулся в ответ.
С настоящим тюремным лязгом обитая железом дверь камеры открылась, и Афанасий оказался в небольшом помещении, где у стен стояли две койки, привинченные к полу, одна — накрытая серым одеялом, вторая — сверкающая белыми простынями и подушкой. В помещении, скупо освещённом небольшим оконцем под потолком, стояли столик, также привинченный к полу, два стула и две тумбочки. Параши не было, и гость чуть позже разглядел дверцу, ведущую в туалетный блок. Больше всего камера напоминала больничную палату: чисто, свежо, воняет краской, стены покрашены в светло-салатовый цвет, потолок белый, настольные лампы, газеты и журналы на столе. Здесь и должны были отбывать наказание не зэки-киллеры и бандиты, а нарушители военной дисциплины, и камера лишь подчёркивала ограничение свободы, а не будущий суровый приговор.
Олег лежал на кровати слева, прямо на простынях, в одежде, отвернувшись к стене. На звук открывающейся двери он не отреагировал.
— Привет, — сказал Афанасий, останавливаясь посреди комнаты. — Загораешь?
Несколько секунд Щедрин лежал в той же позе, потом чуть повернул голову, но остался лежать.
— Чего пришёл?
— Задать один вопрос, — сдержанно сказал Афанасий.
— Только один?
— Одного достаточно.
Олег долго молчал, по-прежнему пряча лицо.
— Спрашивай.
— Что тебе пообещали?
Молчание, тяжёлое и холодное, как талая вода.
— Ничего…
— Врёшь, ты бы не пошёл на это, не имей надежды на решение проблемы. Я знаю, что ты любишь Дуню и ради неё готов на всё. Так что тебе предложили?
Молчание.
— Я всё рассказал следователю.
— Мне скажи.
— Ты не поймёшь.
— Я-то как раз и пойму… да и Дуня тоже.
— Счастливый несчастного не разумеет.
Афанасий покачал головой:
— Не все несчастные становятся предателями. Да и не знаешь ты, что такое счастье.
— А ты знаешь…
— Как сказал один умный товарищ: счастье — это когда в доме нет больных, в тюрьме нет родных, среди партнёров нет гнилых, а среди друзей — врагов. Не согласен?
Олег не ответил. Да и не мог он внятно объяснить свой поступок, несмотря на желание увести жену друга. Надо было сойти с ума, чтобы пойти на предательство.
Возле КПЗ Афанасия встретил Дохлый.
— Ну, как он там?
Афанасий пожал плечами, находясь в тягостном раздумье.
— Лежит.
— Рыбья требуха! Его врачи не обследовали? Психических отклонений не нашли?
— Нет.
— Тогда он просто дурак. Ты сейчас куда?
— Домой, Семёнов дал сутки отдыху.
— Не знаю, куда податься, — пожаловался Марин, догоняя широко шагавшего Пахомова. — Родители далеко, девчонки нету, в ресторан одному идти всё равно что самому с собой любовью заниматься.
— Сходи, может, познакомишься с кем.
— В ресторане? Ты ещё предложи через Интернет познакомиться. Что там уроды и уродки торчат, что там. В Судиславль теперь не скоро поедешь?
— Не знаю, а что?
— Дуня со своими подружками познакомила бы.
Остановились у КПП. Афанасий, поймав мысль, обдумывал её. Конечно, душа его рвалась к жене, не говоря уже об организме, но и товарища оставлять одного в таком паршивом настроении не хотелось.
— Поехали ко мне.
Марин с недоверием посмотрел на него:
— Зачем?
— Да ни за чем, побудешь с нами, втроём веселей, сходим куда-нибудь, а то и наших парней позовём. Ты против?
— Д-да… нет… я думал… ты же, наверное, хочешь побыть с женой…
— Не помешаешь. Всё, решено, едем к нам. Иди, соберись, предупреди дежурного. Я забегу к полковнику, спрошу кое о чём и через полчаса жду тебя в машине.
— Ладно, — нерешительно согласился сержант.
Через полчаса они выезжали с территории Центра на машине Афанасия.
Похолодало, пошёл снежок.
Дуня не ожидала увидеть Марина, однако обрадовалась натурально, затормошила, предложила переодеться в домашнее, и Дохлый, смутившись от такого приёма, буквально расцвёл, почувствовав себя как дома.
Пообедали, подтрунивая друг над другом, Марин рассказал несколько смешных случаев из своей холостяцкой жизни, а потом, видя перегляд молодожёнов и понимая его значение, решительно поднялся.
— Схожу в магазин, посмотрю на местный ассортимент.
— У нас всё есть, — попыталась остановить его Дуня.
— Всё, да не всё, у меня жевательный табак кончился, буду через час. — Дохлый быстро собрался под оценивающим взглядом Афанасия и ушёл.
— Что это с ним? — Дуня удивлённо посмотрела на мужа. — Обиделся?
— Сеня не умеет обижаться. Неужели не поняла?
Она встретила смеющийся взгляд Афанасия, покраснела, и он, подхватив её на руки, унёс в спальню.
Дохлый и в самом деле пришёл ровно через час, протянул Дуне букет цветов, а хозяину — бутылку вина «Айсвайн».
— Знаю, что ты не употребляешь, но это вино тебе понравится, уверяю.
До вечера беседовали, поиграли в стрелялку, скачав приложение «Хисториворс», пили кофе, звонили сослуживцам, — все были заняты, — а вечером пошли в кафе «Сказка», где с удовольствием провели время под тихую музыку «живого оркестра». При этом никто к ним не пристал, никто не оскорбил, не проявил недружественные чувства, и Афанасий невольно подумал, что в компании с Олегом обязательно случилась бы какая-нибудь неприятность.
К ночи посмотрели новый фильм — «драму о переживаниях двух девушек, влюбившихся в одного менеджера», и Марин отправился спать, сославшись на приятную усталость.
Наутро он признался Афанасию, что никогда прежде не чувствовал себя так хорошо, как у них в гостях, и пообещал жениться в ближайшее время.
— Старею, однако? — смущённо сморщился он.
— Мудреешь, — засмеялся Афанасий.
На базе их ждал сюрприз.
— Зайдите к полковнику Семёнову, — сказал дежурный по части. — Он вас искал.
— Оба? — уточнил Дохлый.
— Нет, только полковник Пахомов.
— Иди к себе, в случае чего, я тебя найду, — сказал Афанасий, подумав, что Семёнов мог бы и позвонить ему, если дело срочное, а не искать на базе, отпустив перед этим домой.
Начальник Управления был у Зернова, но ждать его не пришлось. Едва Афанасий осведомился у адъютанта командующего, где полковник, как тот вышел из кабинета и жестом велел Пахомову следовать за ним. В кабинет к себе не повёл, вопреки ожиданиям, направился к ситуационному залу.
— Примешь командование новой группой. Завтра испытание нового «Шершня», послезавтра — вылет к северным морям.
— Новый «Шершень»?
— Доработан нашими спецами по расчётам твоего гениального деда.
— Так его ещё не испытывали?
— Включили на полигоне под Свибловом. — Семёнов дёрнул уголком губ. — Испарили полангара… там холмы кругом, никто, к счастью, не живёт… В холме теперь дыра диаметром в два метра, глубину измерить не удалось.
Афанасий невольно поёжился.
— Дед предупреждал.
— Предупреждал. — Семёнов внезапно остановился перед дверью в зал, повернулся к спутнику, приблизил лицо к его лицу. — Он-то предупреждал. Что ж ты меня не предупредил, полковник, что у тебя есть персональный неймс?
Афанасий отвёл взгляд.
— Это подарок… он у меня ещё до переезда деда… могу отдать.
— Держи при себе. Но предупреждать надо. Я не сразу понял, о чём медики талдычат, осматривающие трупы американцев: то дырка в теле, сквозная, то полруки нет, то полголовы…
— Пришлось применить, иначе нас всех положили бы у самолёта. — Афанасий сменил тему. — Зато акустрон добыли.