- Полмиллиарда человеческих смертей - это больше, чем просто неприятность.
- Четыре с половиной миллиарда человеческих смертей тоже больше, чем просто неприятность. - Он спокойно смотрел на меня. И пожалуйста, говорите тише - я сижу рядом.
- Простите. Мне кажется, что дискуссия выглядит негуманной.
Он кивнул: - Да, это я допускаю. Это выглядит негуманным. Он внезапно сменил тон: - Вы знакомы с каким-нибудь сумасшедшим?
- Поврежденным, - поправил я. - Сумасшедший - это негативное определение.
- Простите, - сказал он. - Я вырос в другое время. Старые привычки тяжело перебить. Я все еще не привык к тому, что женщины голосуют... Знаете ли вы какого-нибудь ментально дисфункционирующего человека? Поврежденного?
- Несколько.
- Вы когда-нибудь раздумывали, почему они таковы?
- Они иррациональны, я предполагаю.
- Так ли? Иногда иррациональность - единственный рациональный ответ на иррациональную ситуацию. Это очень по-человечески - и не ограничивается только человеком. - Он продолжил мягко: - Все, что мы делаем здесь - лишь рациональный ответ на иррациональную и очень пугающую ситуацию. Вполне возможно, нет, весьма вероятно, что из людей в этом помещении..., - и он повел рукой, чтобы включить весь вестибюль отеля, простирающийся на несколько акров, - ...едва ли половина будет жива в следующем году в это же время. Или даже на следующей неделе. - Он пожал плечами. - Кто знает?
Милая юная девушка, на чьем колене он успокоил руку, побледненла. Он нежно погладил ее, но проигнорировал. Продолжал смотреть на меня: - Вдруг оказалось, что есть масса вещей, которые могут убивать человеческие существа. И исчезла масса такого, что могло предотвратить это. Вы знаете, мы живем на этой планете очень долго. Природа всегда хотела воспользоваться нашими слабостами. Помните: сука - Мать-Природа? Мы потратили века, строя технологию, изолирующую нас от реального мира. Такая изоляция превратила большинство из нас в неграмотных в науке выживания и уязвимых. Но машина остановилась - останавливается сейчас - и большинство людей оставлены на милость содержимого их желудков. Природа безразлична, она закончит работу, начатую чумой и не упустит нас. Люди не всегда были охотниками на вершине пищевой цепи, мы были просто преходящим капризом природы. Теперь мы снова превращаемся в добычу, как в старые дни. Видел кто стаю волков?
- Нет...
- Мы допускаем, чтобы они свободно бегали по улицам Денвера. Их зовут пуделями, терьерами, ретриверами, доберманами, колли, сенбернарами, овчарками и борзыми, но все же это - стаи волков. Они голодны и они могут убивать. Мы можем потерять тридцать миллионов человек из-за животных, бывших домашних и других, прямо сейчас. Вероятно, больше. Я говорю о мире в целом, конечно. И я также включаю в эту оценку стаи людей - это животные другого сорта. Мы, вероятно, потеряем сто миллионов человек, которые не умерли ранее, но сейчас более не существует медицинской помощи в случае ранений и болезней, которые произойдут с ними в следующие двенадцать месяцев. Вы знаете, что аппендицит может быть фатальным? И так далее... - Он прервался, поглядел на меня и улыбнулся. Я начинал понимать его шарм. Он никогда не подразумевал кого-то персонально. - Итак, мой молодой друг, я весьма уважаю ваше негодование и эмоции, на которых оно основано - то, что мы делаем сегодня здесь, весьма вероятно, есть наиболее рациональная вещь, которую мы можем сделать. Я отмечаю, что вы не пытались объяснить ваше присутствие здесь, вероятно, оно тоже совершенно рационально. На само деле для личности есть только одна более рациональная вещь, которая приходит мне на ум.
- И что же это?
Он сказал тихим голосом, мягко: - Полюбите того, о ком заботитесь. Вы не бессмертны, вы знаете. Если вы не воспользуетесь удобным случаем сказать кому-нибудь сегодня о своей любви, вы можете никогда не получить другого шанса.
Он был прав. Я вспомнил многих.
Фромкин встал и предложил руку девушке. Она и еще одна женщина попытались взять ее. Фромкин улыбнулся и предложил женщине другую руку. Он снова улыбнулся мне с пониманием, и все трое удалились.
Да, очень похоже на Уайтлоу. Последнее слово тоже всегда было за ним.
18
Я повернулся уходить и почти столкнулся с мечтой: - Оп, простите меня... - Я схватил ее, чтобы удержать от падения, а потом забыл отпустить.
- Хелло!, - сказала она, смеясь.
- Э-э..., - прошептал я, не в силах говорить. Я был загипнотизирован - ее мягкими сияющими серыми глазами и утонул в них. Ее кожа была светлой, лишь чуть-чуть проступали веснушки. Лицо окружали каштановые локоны, ниспадавшие шелковым каскадом на плечи. Губы влажные и красные.
Мне хотелось поцеловать ее. Кому бы не хотелось?
Она снова засмеялась: - Прежде, чем вы спросите, ответ - да.
- Что?
- Вы хотите сделать мне предложение, не так ли? - Голос темно-бархатный со слабым привкусом Алабамы.
- Э-э... - Я сделал шаг назад. Ноги хотели остаться на месте, но я все же шагнул.
- Вы - застенчивый? - Да, Алабама. Определенно. Она произносила каждое слово так медленно, что я мог попробовать его. И от нее пахло жимолистью, сиренью - и мускусом.
Я обрел голос: - Э-э, похоже, я...
- Рада видеть, что вы преодолели, - сказала она, смеясь. Она взяла меня под руку и повела к эскалатору, ведущему на уровень гаражей: - Как вас зовут?
- Джим. Э-э, а вас?
- Джиллианна. Все зовут меня Джилли.
Я внезапно почувствовал смущение. Начал говорить: - Э-э..., потом замолк.