Я снова глянул вниз, потом вернулся в комнату и сделал мысленную опись обстановки. Две простыни, кингсайз. Два одеяла, кингсайз. Недостаточно. Даже с занавесями мне, наверное, не будет хватать четыре этажа.
Я снова сел перед терминалом и начал пить свой томатный сок. Он был кислым. Даже закололо в гландах. Мне следует найти другое решение?
Я не мог придумать никакого.
Почему я вообще хочу выбраться?
Потому что меня заперли.
А почему меня заперли?
Потому что боятся, что я попытаюсь сбежать.
И что это подразумевает? Что они приняли решение? Что они запланировали для меня что-то такое, что может мне не понравиться?
И я умчался из постели Марсии, чтобы прийти сюда? Не удивительно, что так много людей считают меня дураком.
Я покончил с остатками сока несколькими быстрыми глотками, потом утонул в кресле и сердито уставился на неумолимый экран терминала.
Он был полностью отключен. Прежде чем он снова начнет отзываться, его должен сбросить кто-нибудь с высоким кодом приоритета.
Я подумал о Марсии и о своем обещании позвонить. Теперь я не мог сделать даже этого.
Я подумал о Валлачстейне и его едва скрытых угрозах. Может, я не прошел психиатрическое исследование?
А что, если они решили, чтобы я исчез? Разве мне не дано право на честный суд, или он у меня уже был? Как они смогут сделать это? Я получу какое-нибудь предупреждение? Каким образом у них исчезают люди?
Я понял, что покрылся потом. Я не мог больше сидеть. Я встал и снова обыскал комнату, балкон, дверь...
В дверь позвонили.
Я начал говорить: - Кто там?, - и запнулся. А вдруг там расстрел-команда? Может, они сделают это здесь, в комнате? Или они заберут меня куда-то еще?
Я стоял, соображая, не позвать ли на помощь или попытаться спрятаться.
Прежде чем я сообразил, дверь открылась. - Можно войти?
- Что? Кто?... - Потом я узнал его. Фромкин. Человек, который ел клубнику, рассуждая о глобальном голоде. Напыщенный осел.
- Я спросил: можно войти? Я ничему не помешал?
- Э-э, нет... я... э-э, как вы открыли дверь?
Он поднял карточку с золотой полосой и дал мне посмотреть.
- О, - сказал я.
Я посторонился, он прошел внутрь и дверь закрылась. Я смотрел на нее, желая узнать, откроется ли она мне теперь, но устоял. Я прошел за ним в комнату и мы сели. Он скользнул в кресло легко и грациозно. Сколько ему лет, хотел бы я знать?
Он изучал меня некоторое время острыми темными глазами, потом сказал: - Я здесь, потому что наш общий друг хочет, чтобы я поговорил с вами. Вы понимаете?
- Никаких имен, да?
- Правильно. - Он повторил: - Вы понимаете?
Валлачстейн спрашивал то же самое несколько раз. Некая фраза всплыла в моей памяти: понимание подсудимого. Важное требование законности. Об этом когда-то было решение Верховного Суда. Хотел бы я знать, не есть ли это тоже часть моего суда?
- Это официально?, - спросил я.
Он смотрел раздраженно. - Пока вы не ответили на мой вопрос, я не могу уйти. Вы понимаете?
- Да, - ответил я быстро. - Я понимаю. Теперь ответьте на мой вопрос. Это официальный визит или что?
- Если вы так хотите посмотреть на дело, то да. Наш общий друг думает, что мы должны немного поболтать. Это для вашей пользы.
- Да? В самом деле?
Фромкин глядел раздраженно, но тем не менее отмел этот вопрос. Он сказал: - Если хотите знать, да, я видел ваше представление этим утром, и да, я помню вас также и с прошлой ночи. Для того, кто появился в городе лишь вчера, вы конечно дали почувствовать свое присутствие. - Должно быть, я смутился, потому что он добавил: - Если быть честным, это не только ваше деяние. Сегодня этот город просто еще один поселок. Номер второй в комнатном спорте сплетничает о номере первом - кто в какой позиции играет. Вы и ваш друг просто попали в самый центр, вот и все.
- Мы не друзья. В центр чего?
Фромкин почесал голову: - Э-э, позвольте объяснить следующим образом. Есть некая группа людей, ходят слухи, что они очень важные люди. Хотя никто не знает состав группы, что делает, или даже что предполагает делать группа, каждый подозревает, что любой, кто знает что-то, должен состоять в этой группе. Просто так получилось, что некоторые из этих подозрений оказались весьма точны. Поэтому, когда один из этих, по-видимому, очень важных индивидуумов внезапно оторвался от ее, э-э, персональных дел и передал Очень Важную Посылку, мда, тогда, естественно, возник очень большой интерес к этой посылке.
Некоторое время я переводил и еще некоторое время вникал. Правильно. Хуже, чем я думал. Я сказал: - Тед и я не друзья. Ни в каком смысле. И я не знаю, важна посылка или нет, мне сказали, что нет.
- Об этом я не знаю, - невинным жестом широко развел руками Фромкин. - В любом случае я пришел поговорить не об этом. Вас не побеспокоит, что я стану записывать? - Он поднял свой аппаратик. Я покачал головой и он включил его. - Вы видели записи сессий конференции?
- Только чуть. Слушал немного, когда ехал сюда сегодня вечером.
- Что вы услышали?
- Сплошной шум и гам. О том, что делать с червями. Очевидно, есть фракция, которая хочет попытаться установить мирный контакт.
- Вы верите в эту возможность?
- Нет.
- Почему?
Я помигал: - Э-э, вы не слишком знаете о кторрах, не правда?
- Что ж, это не германские племена. Но я спросил ваше мнение.
- Я ни разу не видел кторра, который хотел бы остановиться и для начала немного поболтать. У нас не было выбора, кроме как убивать их.
- Сколько кторров вы видели?
- Живых или снимки?
- Всего.
- Э-э, ну я видел фотографии Шоу Лоу...
Фромкин понимающе кивнул: - Продолжайте.
- ... и я видел гнездо, о котором говорил утром. С четырьмя кторрами. Одного я сжег.
Он выжидательно помолчал. - Это все?
- Э-э, нет, был еще один. Здесь, в научном центре.
Его глаза сузились. - Расскажите, - медленно произнес он.
Я покачал головой. - Это было просто...
Он посмотрел мне в глаза и сказал: - Я знаю об этих забавах, сынок. Вы были на одной из них?
Я кивнул. - Несколько собак. Ими кормят кторров. Живьем. Вы знаете это?
Фромкин сказал: - Утверждают, что кторры не хотят питаться мертвыме мясом, они едят добычу живьем.