- Уф, - сказал я.
Она глянула на часы. - Мне надо идти, но ты сможешь использовать здешний терминал, чтобы набрать секцию истории Библиотеки конгресса. Тебе будет интересно. Ты наверное не знаешь, но в качестве члена Специальных Сил твой уровень допуска достаточно высок, чтобы получить доступ к большинству документов, которые тебе следует знать.
- Я не знал.
- Тогда у тебя впереди интересный денек. Пройдет некоторое время, пока кто-нибудь заглянет к тебе. Будь терпелив, окей? Вначале надо принять некоторые решения...
25
Все это время я не вспоминал Уайтлоу.
Хотел бы я знать, жив ли он еще. Я вообще не думал об этом раньше, не мог представить его мертвым. Мне всегда казалось, что он должен быть одним из выживших.
Но я не мог вообразить мертвым и Шоти. Или папу. А они умерли - так имело ли значение, мог я вообразить это или нет? Вселенная, черт ее забери, делала, все что хотела, невзирая, что я или кто другой чувствовали при этом.
Уайтлоу вел свой класс таким же образом. Он вообще не обращал внимания на то, что мы чувствовали. - У вас нет выбора, говаривал он. - Вы уже сделали его, когда вошли в этот класс. Вы принадлежите мне телом и душой, до тех пор, пока я не буду готов выпустить вас в мир.
Курс проходил в два семестра. К концу первого семестра Уайтлоу спросил: - Знает кто-нибудь, почему этот курс является основным?
- Если мы его не пройдем, нам не дадут диплома, - сказал один из бездумных шатал, кто обычно петушился в последних рядах. Пара его приятелей захохотали.
Уайтлоу ястребом поглядел на громадину через наши головы. За полсекунды он тщательно его изучил и сказал: - Это не тот ответ, который я ожидал, но принимая во внимание его источник, предполагаю, это лучшее, что можно ожидать. Кто-нибудь еще?
Нет. Больше никого.
- Это будет первым вопросом на экзамене, - пообещал он. Кто-то застонал.
Уайтлоу вернулся к столу. Интересно, докучала ли ему хромота? Он не казался счастливым. Открыл папку, которую использовал как книгу преподавателя, и молча перелистывал страницы, пока не нашел нужную. Он изучал ее с задумчивой хмуростью. Потом снова посмотрел на нас: - Нет охотников?
Нет. Для этого следовало быть гораздо умнее.
- Очень плохо. Что ж, тогда попробуем другой способ. Кто думает, что для населения допустимо восстание против тирании?
Немедленно поднялось несколько рук. Потом еще несколько, помедленнее, словно из боязни добровольно оказаться в первых рядах. Потом еще несколько. Я тоже поднял руку. Очень скоро почти все подняли. Он указал на одного из уклонившихся: - А вы? Вы так не думаете?
- Мне кажется, следует уточнить термины. Они слишком общи. Что такое тирания? Какая?
Уайтлоу выпрямился и поглядел на парня сузившимися глазами: Вы находитесь в комнате для дебатов? Нет? Тогда вам надо считаться с этим. А вы делаете все, чтобы противостоять теме. Что ж, прекрасно, я сделаю это нагляднее... - Он закрыл книгу.
- ... пусть эта комната есть государство Миопия. Я правительство. Вы - граждане. Далее, вы знаете, что правительства не свободны в своих действиях. Поэтому первое, что я буду делать, это собирать налоги. Я хочу один кейси от каждого. - Он начал широкими шагами ходить в проходах между рядами. - Дайте мне кейси. Нет, я не шучу. Это - ваши налоги. Дайте мне кейси. Вы тоже. Извините, я не принимаю чеки или бумажные деньги. Что? Деньги у вас на ланч? Это жестоко, но нужды правительства прежде всего.
- Это не справедливо!
Уайтлоу остановился с рукой, наполненной монетами: - Кто это сказал? Вывести его и казнить за призыв к бунту!
- Подождите! Разве не будет справедливого суда?
- Он только что был. Теперь замолкните. Вы казнены. - Уайтлоу продолжал собирать деньги. - Извините, нужны только монеты. У вас их нет? Не расстраивайтесь. У вас я соберу налоги в пятикратном размере. Рассматривайте это как штраф за уплату налогов бумажными деньгами. Благодарю вас. Благодарю вас пятьдесят, семьдесят пять, один кейси, благодарю вас. Прекрасно, я получил сорок восемь кейси. Этого мне хватит на добрый ланч. Завтра каждый обязан принести еще по кейси. Я буду собирать налоги каждый день, начиная с сегодняшнего.
Мы нервно глядели друг на друга. Кто первым выразит недовольство? Разве это законно - преподаватель, собирающий со студентов деньги?
Нерешительная рука: - Э-э, сэр... ваше величество?
- Да?
- Э-э, можно задать вопрос?
- Мм... это зависит от вопроса.
- Можем мы узнать, что вы будете делать с нашими деньгами?
- Это больше не ваши деньги. Они мои.
- Но они были наши...
- ... а теперь мои. Я - правительство. - Он открыл ящик своего стола и шумно высыпал туда монеты. - Что? Ваша рука еще поднята?
- Ну, просто мне кажется, то есть всем нам кажется...
- Всем вам? - Уайтлоу поглядел на нас, подняв брови. - Я вижу перед собой мятеж? Кажется, мне лучше нанять армию. - Он прошагал в конец комнаты, указав на самых рослых парней в классе. - Вы, вы и вы, э-э, да, вы тоже. Пройдите вперед. Теперь вы в армии. - Он открыл ящик и зачерпнул монеты. - Вот по два кейси на каждого. Отныне не подпускайте близко к королевскому дворцу никого из этого сброда.
Четверо ребят смотрели неуверенно. Уайтлоу выдвинул их на позицию между собой и классом. - А теперь, что вы скажите?
- Мистер Уайтлоу! - Встала Дженис Макнейл, высокая черная девушка. - Хорошо! Вы объяснили свою точку зрения. А теперь верните каждому его деньги... - Дженис входила в студенческое правительство.
Уайтлоу показался между плечами двух самых рослых "солдат". Он улыбался. - Ха-ха, - сказал он. - Эта игра игралась насовсем. Что вы теперь станете делать?
Дженис осталась спокойна: - Я обращусь к высшим инстанциям.
Уайтлоу продолжал улыбаться: - Таких нет. Этот класс автономен. Видите плакат на стене? Это устав федеральной системы образования. Вы восемнадцать недель почти каждый день находились в этой комнате, но спорю, что все еще не прочитали его, не правда ли? Очень плохо, потому что это контракт, с которым вы согласились, когда вошли в эту классную комнату. У меня над вами тотальная власть.