Именно в обозначение таких своих мыслей фронтовики из республиканского союза пришли с красным знаменем.
Правая печать неистовствовала, она вопила об осквернении могилы, она рвала и метала, в исступлении она билась башкой о тротуар.
Об этом и говорили среди гостей. В углу в кресле сидел человек с громоподобным голосом, комбатант, ставший бойцом за коммунизм. Бешенство правых веселило его.
— Хо-хо! Мы заберем у них Неизвестного. Он — наш. Он непременно перейдет к нам. Обязательно заберем!
Он хохотал, точно гудел в бочку.
В конце декабря в городе Арле, в Провансе, происходил 9-й съезд Французской коммунистической партии.
Арль — один из древнейших городов Франции и Европы. Он был построен галло-римлянами и не только не прекращал с тех пор своего существования, но сохранил постройки, относящиеся к этой далекой заре европейской культуры. Гостиница «Форум», где я жил, не только стоит на площади римского Форума, но вделана в его развалины с использованием уцелевших частей древнего здания. Среди живых улиц лежат величественные руины античного театра. На берегу Роны, в аллее громадных кипарисов, сохранились саркофаги древнего галльского кладбища.
Но самое замечательное — это громадный римский цирк в самом центре города. Он еще и поныне служит местом народных празднеств.
Коммунисты не случайно избрали для своего съезда именно этот город, в котором историю Франции трогаешь руками. Молодая партия, законно претендующая на то, чтобы стать единственной наследницей старой французской культуры, ее многообразной красоты, ее фольклора, ее обычаев и традиций и всей величественной истории французского народа, не случайно пришла в этот древний город, о котором сказал провансальский поэт Мистраль: «Ты был всем, чем город может быть: столицей империи, колыбелью республики, матерью свободы».
Необычайное зрелище представлял Арль в дни съезда: коммунистические плакаты, знамена Великой революции, красные флаги и гирлянды цветов украшали улицы, но которым некогда проходили легионы Цезаря и войска остготов.
Сам съезд был грандиозной манифестацией народности компартии, ее глубокой и органической связи со всей трудовой Францией. Партия создала крепкие кадры, могучих бойцов, вождей с широким государственным кругозором. Доклады горняка Мориса Тореза и пекаря Дюкло превосходили по эрудиции и широте все, что я слышал в Париже от своих профессоров за годы прохождения университетского курса.
В честь съезда на аренах были устроены народные празднества. Они начались с боя быков, старинной игры народов латинского юга.
Могучий бык был выпущен на арену. Два красных помпона были привязаны к его рогам и, болтаясь перед глазами, приводили животное в ярость. Однако люди на арене не были вооружены. Бык убою не подлежит. Задача играющих — сорвать у него помпоны с рогов и унести свои ноги. Игра требует громадной ловкости, подвижности. Арльские спортсмены оказались на высоте.
Юноши в белых костюмах и красных поясах и девушки в широких сборчатых цветастых шелковых платьях и кружевных наколках танцевали фарандолу под звуки барабанов и флейт.
Табунщики с Камарги, одевающиеся и в Провансе как ковбои американского Дикого Запада, показали замечательные игры на необъезженных лошадях.
Дул северный ветер мистраль, но все население древнего города высыпало на арену. Прибыли и многочисленные гости — пастухи с дельты Роны, солевары из Эйг-Морт, рыбаки из Сен-Луи и Гро, виноделы из Шатоеф, огородники из Мейнны, из Гравесона и Тринкетайля — весь трудолюбивый народ Прованса, непризнанный владелец его красок и богатств.
Неподалеку от Арля находится деревушка Фонвиель — родина Альфонса Доде. Еще сохранилась и мельница, героиня «Писем с мельницы». Мы поехали туда в экскурсию. Километрах в пятнадцати от Арля наши автобусы внезапно остановились. Я вышел посмотреть, что произошло. Оказалось, нам преградило путь население деревни, через которую мы должны были проехать. Крестьяне стояли по обе стороны дороги, перетянув через нее красное полотно. На нем было приветствие коммунистической партии. Крестьяне позволили нам ехать дальше, лишь когда мы все его прочитали.