— Входите! — Ему было с виду лет сорок; он казался сильно раздраженным. — Что за пополнение? Опять этот сброд!
— Никакой дисциплины, господин лейтенант.
— Что? Хорошо, я сам посмотрю на них.
Он распределил солдат.
— Вы получите второй взвод, — сказал он мне, — им командует унтер-офицер Мелинг, способный человек, но слишком молод. Он живет рядом.
Я пошел в соседний дом. Мелинг посмотрел на меня ясными карими глазами и объяснил мне все в нескольких словах. Первая светлая голова с тех пор, как я снова на фронте.
Командиром первого взвода был унтер-офицер Хёле, третьего — лейтенант Ханфштенгель.
Несколько дней мы оставались в городе. Иногда издали доносился гул канонады. Впереди нас стояла еще одна дивизия. Мы выставляли часовых только справа — потому что не доверяли соседней дивизии. По слухам, в дивизии побратались с населением.
В городе все магазины были открыты. Продавали нитки, белые булочки. Я сразу же купил несколько булочек, а в кондитерской съел кусок настоящего торта. Ведь в Германии всего этого не было уже несколько лет.
В первых числах ноября пришел приказ продвигаться вперед.
К обеду мы подошли к небольшому местечку: низкие домики, вокруг них деревья. Каждые две минуты у перекрестка звучал выстрел. Группа за группой мы пересекли перекресток и добрались до амбара за околицей, где и провели несколько часов.
Примерно в пять пополудни к нам доставили два станковых пулемета. Мы взяли с повозки и наши ручные пулеметы и двинулись вперед вдоль железнодорожной насыпи. Стало темнеть.
Мрачные дома под высокими деревьями. Метрах в двухстах впереди рвались снаряды. Грохот повозок. Два орудия спешно проследовали мимо нас в тыл.
— Что это значит, господин лейтенант? — спросил я.
— Ночью мы оставим эти позиции. Возможно, батареи отходят уже сейчас.
Мы залегли в довольно запущенном хлеве, где стояло несколько коров.
Через два-три часа пришел приказ отходить. Темень была — хоть глаз выколи.
После полуночи, сильно приуставшие, мы пришли в какую-то деревню и переночевали в церкви на соломе.
На следующее утро Шубринг вызвал нас, командиров взводов, к себе.
— Обоз с довольствием, по-видимому, захватили бунтовщики. Поэтому мы должны реквизировать скот. Кто из вас что-нибудь в этом смыслит?
— Я мясник, — сказал унтер-офицер Хёле. — Я уже видел здесь несколько хороших быков.
Перед алтарем собрались человек десять и развлекались на свой лад. Один наклонялся, получал звучный шлепок по заду и подымался.
— Ты, Альбин! — показывал он на одного.
— Ошибся! Давай снова!
Они играли несколько часов подряд с большим азартом. В роте были в основном совсем молодые ребята. Лейтенант Ханфштенгель стоял рядом и смеялся. Наверно, он и сам с охотой присоединился бы к ним.
Через два дня мы снова продвинулись немного вперед. Мы были в резерве. Перед нами позицию вдоль канала занимал первый батальон.
При ярком свете дня мы перевалили через высотку. В ушах громом отдавались залпы наших батарей. Время от времени с треском рвались французские снаряды.
В одном местечке нам приказали остановиться. Там нас направили в небольшой заброшенный дом, где не было ничего, кроме стен, да кое-где в окнах еще сохранились стекла. Офицеры расположились в следующем доме.
Молодые ребята тут же перед домом, на солнцепеке, снова принялись за свою игру. Унтер-офицер Хёле резал свинью — за домом, чтобы не увидел командир роты… Солдаты лейтенанта Ханфштенгеля хотели вызволить его потом от командира роты и дать ему свинины. Мне кажется, они не слишком-то жаловали ротного, потому что его, словно какого-нибудь бравого мальчишку, развлекала стрельба.
К обеду подъехала полевая кухня с говядиной. А через час за домом была готова свинина Хёле. От такого количества еды мы уже едва дышали и улеглись на соломе.
Вечером нас вызвал к себе лейтенант Шубринг.
— Господа, я не вижу в роте дисциплины. Нам нужно заняться строевой подготовкой. Днем прилетает слишком много аэропланов, поэтому занятия будем проводить на рассвете. Вы должны навести порядок и как следует вымуштровать солдат. Прежде всего, они плохо отдают честь. Соберите ваши взводы завтра утром в семь. Спасибо!
Он козырнул, и мы вышли.
На следующее утро я разбудил своих солдат:
— Выходи на занятия! Кофе будет потом.
— В какой форме, господин фельдфебель? — спросил Мелинг.