На следующий день при раздаче кофе фельдфебель объявил:
— Сегодня мы остаемся здесь!
— Слушай, пойдем-ка искупаемся! — сказал Цише. — Позади нашего двора — канал.
Не раздумывая долго, мы отправились туда, разделись, разложили вещи на солнце и бултыхнулись в воду. Канал был глубокий, течение тихое. Мы плавали вдоль и поперек, плескались в воде и брызгались. На лугу еще двое гонялись друг за другом.
Потом мы выстроились получать жалованье. У всех был бодрый, веселый вид. Денег выдали много, потому что с начала боев жалованье нам не выплачивалось.
Покончив с этим, штурмом взяли лавочку маркитанта у нас во дворе. Вскоре в ней не осталось ничего, кроме почтовой бумаги и ваксы для сапог.
В соседнем дворе помещалась полевая почта. Я улегся на соломе и стал писать письмо матери.
После обеда мы направились на луг за деревней и построились в большое каре для богослужения. Офицеры стали впереди строя. Появился пастор — в длинном сюртуке, в шляпе военного образца, верхом на коне. Серебряный крест на серебряной цепочке висел у него на груди. Он спешился и вошел в середину каре.
— Когда Господь освободит узников Сиона, станут они бестелесным духам подобны… Дети мои, разве мы не узники? Разве все мы не пребываем в узах страха, в узах ужаса и трепета перед смертью? Каждодневно видим мы вокруг себя тысячеликую смерть. И разве не смущены мы всем, что предстает очам нашим? Но если Господь отпустит нас, узников своих, станем и мы бестелесным духам подобны! Вдумайтесь, братья: лишь мгновение назад вы были еще узниками! Но вот, получив избавление от всех ужасов, предстаете вы перед лицом Бога. И не покажется ли вам тут, что все происходившее было лишь сном? И не покажется ли вам также, что вы лишь грезили доныне и только теперь, у порога Всевышнего, начинается для вас жизнь?
Да так ли это?
Я видел, как голуби взлетают с крыши и крылья их блестят на солнце. Внутрь каре забежала собачка и стала обнюхивать гамаши священника.
А потом я сидел с Цише на соломе. Все болтали, и я тоже. Но только все это происходило будто не со мной. Я был далеко отсюда. Мне чудился, — как в снах детства, только ярче, — какой-то другой мир, где нет ни сражений, ни… походных кухонь. И что даже не война самое страшное, а… так что же? Может, я и догадывался кое о чем, но дальше смутных мыслей дело не шло.
Мы улеглись спать. Лейтенант был доволен.
Битва на Марне
Бурые поля. Колонна маршировала в облаке пыли по прямой, голой, без единого деревца дороге.
Остановились. Я лег в неглубоком кювете, подложив под голову ранец. Как набрякли руки!
— Подъем!
Все завертелось перед глазами. Еще больше потемнели в свете солнца поля. Нельзя спать на солнце во время марша! Ноги у меня стали как колоды. Ну хоть бы один поворот был на этой дороге!
Наконец вдали появился дом. Перед домом вокруг ведра с водой толпились солдаты. Кто-то зачерпнул кружку и поднес было ко рту. Его толкнули, и вода пролилась на расстегнутый мундир.
Женщина вынесла из дома еще ведро с водой. Бросились к нему всей толпой. Женщина испугалась, поставила ведро и кинулась в дом. Один подбежал первым и нагнулся. Но на него стали напирать сзади. Он опрокинул ведро и сам чуть не упал. Вода, сверкая, растекалась по земле.
Но вот дорога повернула вправо, к деревне. Там пока что устроили привал. Даже лейтенант не знал, что будет дальше.
Гартман и еще несколько человек побежали в сад. Гартман залез на грушу и стал трясти ее. У нас уже снова не было хлеба. Возле каменной ограды кто-то присел на корточки; почти все страдали поносом. Многие прилегли на дороге в тени домов и уснули.
Прибежал вестовой из батальона.
— Продолжать переход!
Вставали тяжело. Те, что только что трясли груши, теперь, казалось, падали от усталости.
— Далеко ли еще нам идти, господин лейтенант? — спросил Эрнст.
— Никак не найду этого места. — Он искал его на карте. — Вот! — показал он Эрнсту, который с виду был при последнем издыхании.
— Господин лейтенант, нам не перебросить людей на такое расстояние.
— Спокойно! Надо попытаться. Мы в авангарде основных сил, поэтому сможем двигаться равномерно.
— Ренн, выставьте связных между первой ротой и нами!
Первая рота двинулась вперед. Через минуту я отправил двух связных, еще минуту спустя — двух других, затем — двух третьих. И сам пошел в четвертой паре. На некотором расстоянии позади меня двигалась рота.