Я начал рыть саперной лопаткой. Под верхним каменистым слоем оказался очень твердый, темный слой грунта. У нас на наше отделение была всего одна кирка — ею орудовал кто-то слева от меня. Лезвием лопаты я пытался углубиться в мою яму. Через несколько минут пот уже лил с меня градом. Тем временем совсем рассвело, и солнце позолотило могучую крону дуба, возносившуюся над лесом.
Твердый глинистый слой оказался тонким; под ним был желтый песок, и вскоре моя щель стала достаточно глубокой, чтобы из нее можно было кое-как — полулежа или с колена — стрелять.
Фабиан со своими ординарцами и Вейсом залег за елью позади нас.
Впереди прогремел ружейный выстрел!
Я поглядел по сторонам, но ничего не увидел. Рытье окопов прекратилось. Все замерло.
Снова выстрел!
На расстоянии примерно двухсот пятидесяти метров от нас в нашу сторону вдавался клином лесной массив. Влево от него деревья отступали вглубь и там вплотную смыкались с нашей линией, левое крыло которой было укрыто за небольшим возвышением.
Слева снова раздались ружейные выстрелы.
Трррр! — застрочил наш пулемет.
Я находился со своей группой на правом крыле. Поглядел вправо. Рядом со мной лежал Цише, за ним — Леман, а несколько поодаль, за кучей камней, — Гартман. И он, казалось, спал.
Я побежал туда.
Шшш! — зашипел Гартман, не шелохнувшись.
Я залег рядом с ним.
— Знаешь, — зашептал он, — внизу, там, в углу, возле леса что-то движется.
— В каком углу — справа или слева?
— Слева.
— Понимаешь, мы ни в коем случае не должны дать французам перебежать из своего леса в наш. От их края леса до нашего всего двадцать шагов. В этом промежутке нам и надо их снимать. Если их побежит сразу много, ты бери правых, я возьму левых.
Гартман кивнул.
— Видишь? — шепчет он и целится.
В левом углу леса что-то зашевелилось. Вдруг оттуда крупным шагом кто-то побежал вправо.
— Осторожней! — предупредил Гартман.
Кажется, это лейтенант фон Бём. За ним еще один, потом третий. Раздался выстрел. Все исчезли за правой кромкой леса.
И тотчас слева один за другим раздались два выстрела.
— Огонь! — орет Эрнст.
— Держи только свой край! — кричу я Гартману в ухо.
Слева, из-за косой кромки леса, вышли два француза. Один упал, другой побежал назад.
Из лесного клина начинают перебегать вправо. Французы накапливаются вдоль нашей линии. Прицеливаюсь в того, что ближе. Трещат выстрелы.
Спускаю курок. Он падает. Заряжаю.
Стреляет Гартман.
Сзади к нам подбегают свои.
Из-за угла леса двое французов перебегают вправо. Беру на мушку заднего.
Двое наших плюхаются на землю рядом с Гартманом, возле меня — лейтенант.
Стреляю.
Еще трое появляются в прогалине.
Два выстрела грохают у меня над ухом!
Один француз бежит назад. Там тоже стреляют. Француз падает. Видимо, патруль Бёма еще там.
Слева над самой головой просвистела пуля.
— Господин лейтенант, спуститесь вниз! — кричу я, но в ответ ни звука.
Я смотрю на лейтенанта, а он смотрит на меня — опустошенным, тусклым взглядом.
Спокойно оглядывается вокруг. На крайнем левом фланге громыхнул еще выстрел. Лейтенант встает, говорит также спокойно:
— Ординарцы! — и медленно идет к своей ели.
— Он уж совсем того, — бесстрастно замечает Гартман.
Немного погодя я почувствовал, что солнце стало припекать мне спину.
Шли часы. Солнце пекло. Раза два я чуть было не задремал.
Зверски захотелось есть. Я отстегнул фляжку и насыпал на нее кучку камней, чтобы хоть немного охладить кофе.
Зюии-крапп! — визжит снаряд и ложится между нами и лейтенантом.
Шш-бра-ррр! — свистят осколки.
Я огляделся. Ординарцы и Вейс смотрели, куда попал снаряд.
Лейтенант лежал и словно бы ничего не замечал вокруг.
Прамм! — это уже в двух шагах от выкопанной мною щели.
Огонь смещается, бьет по центру роты. Все снаряды дают перелет. И большинство из них не разрывается. Рвутся лишь с третьего на четвертый.
Вдруг звук пролетевшего снаряда становится иным. Я оглядываюсь. Где они теперь ложатся, мне не видно. Похоже, где-то в стороне риги.
Я совсем отупел от неумолчного, однообразного грохота — он не затихал ни на минуту.
Солнце садилось и светило нам в лицо. Теперь снаряды снова ложились близко от нас.