— Нет… впрочем, пожалуй, да.
Она улыбнулась и отошла, к другому, которого только что внесли.
Холод пробирал меня до костей. Снова вернулся страх. И тупая, тягучая тоска, обволакивающая сознание, как пелена. Мои пузыри раздувались все больше и больше.
Через некоторое время тоска отпустила. Рядом на кровати справа раненый стонал, раскачиваясь из стороны в сторону. У него было круглое, красное лицо. К нему подошла сестра.
— Мы скоро протрем вам еще раз спину эфиром. А сейчас, если вам хочется, можно поесть.
Она пощупала ему лоб. Потом обернулась ко мне:
— Боли есть?
— Нет, только голод! — Мне вдруг стало очень весело.
На следующий день меня снова погрузили в машину и отвезли на вокзал, а там перенесли на носилках в низкий вагон с множеством маленьких окон.
Поезд тронулся. Каждый стук колес отдавался в моей ране. И снова пришел страх и жуткая, тягучая тоска.
Сколько дней мы ехали, я не знаю. Иногда я вставал просто для того, чтобы меньше бередило рану. Я попросил разрешения одну ночь провести сидя. Но сестра не разрешила, да я бы и не смог. У меня поднялась температура, и я часто выходил по нужде. Мне казалось, что сестра озабочена моим состоянием. Жуткое чувство тупой, тягучей тоски неумолимо возвращалось снова и снова. Тело чесалось. Должно быть, вши. Но что можно было с этим поделать? Я думал в отчаянии: неужели это ощущение будет теперь возвращаться всегда, и я так и не избавлюсь от него? Но оно проходило, и я снова чувствовал себя счастливым.
Ночь. Наш поезд остановился. Я уже не следил за остановками.
Вошли санитары и подняли мои носилки. Они выносили меня осторожно, но я боялся. Понесли через рельсы. Когда они спотыкались, было нестерпимо больно. Подошли к большому строению, похожему на склад. Прошли, вдоль него. Что они будут со мной делать? Поднялись по ступенькам. Белые коридоры.
— Сюда! — услышал я голос какой-то старой женщины. Она стояла в дверях, сложив руки на животе, и добрым взглядом смотрела на меня из-под белого, накрахмаленного чепца.
Меня внесли в палату с двумя рядами кроватей. Монашенка заботливо помогла мне встать. Я дрожал всем телом. Зубы стучали.
— У меня вши, — сказал я с отчаянием.
— Мы быстро от них избавимся, — улыбнулась она. — Они не любят, где чисто.
Она уложила меня в постель и накрыла. Меня трясло, и я не мог унять дрожь.
Монашенка принесла таз, спустила мои ноги с кровати и начала мыть их теплой водой.
— У вас жар? — спросила она. Говор у нее был немножко в нос, но голос приятный.
— Да, мне кажется, — произнес я, заикаясь.
— Мы сейчас же покажем вас врачу. У нас очень хороший врач. Он работает без устали с утра и до ночи.
Она уложила мои ноги под одеяло.
Санитар прикатил плоскую тележку на резиновом ходу. Я должен был взгромоздиться на нее. Он ввез меня в тесное помещение. Зажужжало, и мы поехали вниз.
Санитар вкатил меня в палату, где были раковины и много инструментов, посадил на стол, обтянутый белым материалом, и снял с меня рубашку. На бедра он накинул простыню, чтобы я не сидел совсем нагишом. Затем снял повязку с груди и плеча. Я дрожал, у меня стучали зубы.
— Рана нагноилась!
Кто-то беспокойно ходил за моей спиной взад и вперед, потом остановился и, видимо, наблюдал за мной. Это не мог быть врач. Этот человек был испуган. Он снова стал ходить взад и вперед, снова остановился и снова сделал несколько шагов, страшно чем-то обеспокоенный. Мои зубы отчаянно стучали. Хоть бы уж он не наблюдал за мной!
Санитар смотал повязку и бросил ее в ведро. Она промокла почти насквозь. Неужто все это гной?
Дверь резко отворилась.
— Доктор Занд!
— Линдкамп, — тихо произнес низкий, глухой голос.
— Вы не ранены, господин капитан?
— Нет, я болен.
— Но у вас нет направления из полевого госпиталя.
— Меня сюда не направляли.
— В таком случае мы не имеем права принять вас, господин капитан.
У меня совсем замерзла грудь и спина.
— Что же мне делать, — пробормотал капитан.
— Мы можем оставить вас здесь, но лишь до тех пор, пока ваша кровать не потребуется другому. Кроме того, мы должны доложить об этом.
— Это ваша обязанность, — пробормотал капитан.
Быстрые шаги в мою сторону. Человек в белом халате еще молод.
— Что у вас? Где инструменты, сестра?
Сзади меня загремели инструментами. Я невольно сжался в комок.
— Сильно болело?