Ответа не последовало. И только тут я заметил большую рваную дыру в одеяле.
Я приподнял его и увидел лицо Зандера и какое-то красное месиво… Я не хотел в это вглядываться… он умирал…
Мне надо было позаботиться о взводе.
Вейкерт сидел в своем окопе; вид его был страшен.
— Ты был здесь один?
— Нет, здесь был еще Эльснер.
— Что с ним?
— Ему разворотило череп. Все наружу.
— Он жив еще?
— Не знаю. Он так и пошел. Жуть!
Вейкерт смотрел на меня остановившимся взглядом.
Чуть поодаль кого-то перевязывали. В том отделении все были либо ранены, либо убиты.
Я оглянулся. Снова посыпались гроздья сигнальных ракет.
— В окопы! — крикнул я и бросился к своему окопу. Хензеля там не было.
Навстречу мне бежали люди.
Один держал багровую руку вверх, как факел.
Брамм! Крапп! Раммс! Пахх!
Мимо прошли два офицера. Один из них — наш полковник. Он шел, не сгибаясь. Другой боязливо озирался.
Рамм! Лап! Раммс! Карр!
Атака, похоже, не удалась!
Кругом летели осколки.
Я вжался в окоп.
Куда подевался Хензель?
Все грохотало и грохотало вокруг — то ближе, то дальше.
Серые облака разрывов проплывали над головами.
И все сильнее становился запах пороха.
Что-то ударило меня в левое колено и упало на землю.
Я схватил это и тут же отдернул руку, обжегшись.
Кто-то с криком пробежал мимо. Но не Хензель.
Осколок не причинил мне вреда — меня спасли складки сукна на колене, они смягчили удар. Значит, нужно накрыться одеялом, собрав его складками.
Я накрылся одеялом Хензеля и стал рассматривать попавший в меня осколок. Он был величиной с лезвие кинжала и с рваными краями.
Тут я услышал глухой гул, он нарастал.
Аапп!
Верно, это был тяжелый, неразорвавшийся снаряд.
Ра-ум-пах-пах!
Земля колыхнулась.
Нет, это был очень тяжелый снаряд, который разорвался уже на земле.
Крики сразу со всех сторон.
Ударило по моему одеялу.
Осколок был не больше ластика.
Запах пороха все сильней.
Я взглянул на часы. Уже целый час без передышки вели они огонь. Неужто так будет весь день? А что если… Да, пора бы уж это усвоить раз и навсегда!
Фьюуую!
Комья земли посыпались на мое одеяло.
Если ранят, тогда можно убраться отсюда. Нет… так не годится. Нужно выстоять!
Враммс! Я сжался.
И чего я испугался! Если меня… Но где же Хензель?
Вроде стало утихать.
Я выпрямился.
Еще несколько снарядов разорвалось в низине. Стало совсем светло. Похоже, собиралось проглянуть солнце.
— Вы не видели Хензеля? — спросил я Бранда.
— Нет.
Я замолчал, парализованный страхом.
— Иди-ка сюда! — крикнул Хартенштейн. — Мы там обнаружили склад продуктов с сельтерской водой и сухарями. Сухари, правда, немножко заплесневели.
Он протянул мне мешочек с сухарями.
— Ты Хензеля не видел?
— Не…
Я взял сухарь и бутылку сельтерской.
Подошел Ламм:
— В четвертой роте большие потери. Командир батальона и командир второй роты ранены.
— А что атака?
— Захлебнулась, почти все командиры убиты. В темноте они забрали слишком далеко вправо, почти вдоль французской линии. Но точных сведений пока нет. Оставшиеся в живых залегли в воронках от снарядов прямо перед французскими позициями.
— Внимание! — крикнул я. — Снова начинается! — Я опять увидел сыпавшиеся на землю гроздья сигнальных ракет.
Мы укрылись в окопах.
Над нами гудели снаряды; жужжа, градом сыпались осколки. Тяжелите снаряды разрывались, сотрясая землю, разбрасывая комья глины. Я лежал, втиснувшись в окоп, и грыз сухарь.
Может, санитары знают, что с Хензелем?
Огонь на сей раз показался мне слабее предыдущего. В десять минут первого он утих.
Я поднялся из окопа одновременно с Ламмом.
Младший фельдфебель Пёнер из второго взвода медленно приблизился к Ламму и опустился на колени. Он прижимал руки к груди.
— Господин лейтенант! — простонал он. — … Я… граната в грудь… я…
— Молчите, — сказал Ламм. — Вам не следует извиняться. — Ренн, отведите господина фельдфебеля в санитарный блиндаж!
Я взял его под руку и отвел к нижнему крутому откосу. Там я спустился ниже и помог спуститься ему. Он едва волочил ноги.
Я посадил его у входа. Здесь он все-таки был защищен.