Я дописывал указ, когда через приемную, почти вышибив обе двери, ворвался сам лейтенант Ричентер:
— Ваше сиятельство… срочно! Эльф… Хват… Полчаса назад он умер!
Глава 39
Глава тридцать девятая
Говорят, небо иногда падает на головы людей в индивидуальном порядке.
Так со мной и случилось.
Когда я разогнулся над столом, перед глазами все плыло, а на плечах лежала тяжесть всего небесного свода. Я его еще держу, но вскоре рухну, и он погребет под собой Санкструм и всю эту планету, потому что Лес Костей не простит… И Великая Мать не сумеет теперь разобраться, как с помощью Хвата приструнить мертвый эльфийский разум.
Айордан не знал о Хвате, смотрел тревожно-вопросительно.
Я быстро набросил на лицо маску безразличия. У лидера всегда все под контролем, все схвачено, и даже в непроглядном тумане он знает куда идти, или, по крайней мере, делает вид, что знает, перед большинством подданных. Это непреложный закон управления.
Я произнес нейтрально:
— Это рабочее… Объясню позднее. — Подписал и пропечатал указ и спровадил новоявленного генерал-контролера Варлойна и Норатора на рабочий подвиг.
— Уверены, что мертв? — спросил Ричентера, водрузив на стол бочонок с виски. Перед лейтенантом можно не прикидываться — он в курсе почти всех моих дел с Хватом.
Не спрашивая, лейтенант нацедил в свободный кубок изрядную порцию.
— Мы распяли его на ложе, на цепях, следили постоянно. Он смотрел молча все время. Потом вдруг выгнулся, взвыл, захрипел и опал. Поднимали веки — глаза стеклянные. Дыхания нет. Сердце молчит. Мертв, ваше сиятельство. Абсолютно то есть дохлый.
Я выплеснул компот в камин, налил виски и сделал три крупных глотка. Крепкий алкоголь имеет парадоксальное свойство — отрезвлять. Когда обстоятельства туманят рассудок, алкоголь приводит его в норму.
Хорошо. Работаем. Возможно, еще не все потеряно. Сегодня вечером я собирался привезти Великую Мать для свидания с Хватом, но, как видно, это придется сделать раньше. По крайней мере, она освидетельствует его труп и скажет, как быть… если это самое «быть» еще можно использовать применительно к Санкструму.
Я кликнул секретарей, одного послал за Великой Матерью, другого — с приказом подавать карету.
— Возвращайтесь в казармы, — велел Ричентеру. — Эльфа перенесите на ледник. Осторожно. Аккуратно! Я прибуду вскоре…
Блоджетт сунулся в кабинет, на лице вопрос, но я отослал его взмахом — потом, старший сенешаль, все потом!
Черт с ним, с Гицоргеном. Захвачу его в казармы, и даже труп эльфа продемонстрирую. Все равно ведь Сакран и Армад про Хвата знают, да и среди Алых предатель — наверняка уже рассказал, что Хват пойман и посиживает в казармах горцев. Буду играть с частично открытыми картами. Главное для меня сейчас — чтобы послы направили экспедиционный корпус в мою ловушку, а для этого все средства хороши.
В ожидании Великой Матери беспокойно мерил шагами кабинет. Кот почуял мое состояние, явился из спальни, вопросительно мявкнул. Я рассеянно почесал ему мясистый загривок.
— Беда, братец… Беда…
Внизу застучали, загомонили. Явился Шутейник с дядюшкой Рейлом. Только у моего гаера и Амары ключи от первого этажа, всем прочим велено являться через приемную.
Что ж, в ожидании Великой Матери я буду работать так же, как и всегда. Сделаю вид, что шансы еще имеются…
Оба хогга были наряжены в плащи с наброшенными капюшонами. Полы одеяний хоть и низкие, но из-под них выбиваются розовые оборки платьев. Пусть соглядатаи думают, что я вожу к себе куртизанок, пытаюсь разнообразить свой досуг, так сказать. В конце концов — ничто человеческое мне не чуждо, вон, и пью, как последний сантехник…
Дядюшка Рейл сбросил капюшон, сорвал плащ, обнажив пышное платье, которое явно было ему мало.
— Это не одежда! — вскрикнул, вытирая пот с лоснящегося лба. — Это ужасно неудобное, проклятое всеми богами уродство! Я не завидую женщинам! В этом ходить — невозможно! — Он замер, увидев кота. Шурик, присев у камина, смотрел на него с живейшим любопытством. — Кот! Здоровый! Но я его трогать не буду, взгляд у него хитрый! Не бросится?
— Своих не кусает, — заявил я серьезно. Кот действительно каким-то образом улавливал, кто мне друг, кто — враг, делая это непостижимым образом. На Гицоргена он шипел, но барон, очевидно, был лишен страха перед кем бы то ни было. Он только смеялся, но, проявляя осмотрительность, не пытался чесать Шурика меж ушей.
Мое гаер ухмыльнулся и тоже сбросил плащ. Он был прирожденный актер, и женское розовое платье носил с оттенком некоторой щеголеватости, даже свежую багряную розу с обрезанными шипами сунул в петельку над левой грудью.