На столе лежат две печати. Архканцлера и Коронного совета. Их пытались забрать Умеренные и Простые, я уже знаю это, но мои ребята сели в осаду. Если бы не помощь Бришера, все бы закончилось плачевно, однако капитан горцев выставил усиленные караулы и заявил спокойно и жестко: печати будут сданы только после бала, то есть назначения нового императора. Спас мне печати, другими словами. А Большая имперская в покоях Растара, моего непутевого папаши. Теперь я могу касаться ее без последствий.
Кот зашел с лестницы, протиснув сперва ряху, а затем и пузо в просвет тяжелой двери, вразвалку приблизился, потерся о ноги, затем прыгнул на шкаф и свернулся полосато-серым клубком. Целительный дневной сон часов на восемь, я полагаю.
Блоджетт стремительно вошел, неся перед собой, будто шкуру диковинного зверя, парадный имперский мундир вырвиглазно-синего цвета. Несколько орденов на нем смотрелись как пулевые дыры в груди Т-1000. Серебряные чеканные пуговицы. Белые с голубым налетом кружева. Обшлага пышные, как женские бедра. Влип, очкарик. Нет, носить такое уродство я точно не буду.
В другой руке старшего секретаря была голубая лента с еще большим количеством орденов.
— Вот, ваше величество! Извольте! — вскричал он с оттенком экзальтации. Глаза его лучились каким-то космическим просто восторгом.
Попугайство… И цвет, мягко говоря, не самый мой любимый. Придется издать указ, который будет Блоджетту — да и многим дворянам, вестимо — не по нутру. Император одевается скромно. Император — первый среди равных. Первый маленький шаг к постепенному уничтожению костного дворянского общества, этой самодовольной касты, мешающей развитию государства. Первый — но далеко не единственный. Не люблю Наполеона, но тут император Франции проявил себя как должно — носил неброское, как и следует нормальным властителям.
— Не изволю, — сказал я строго. — Пока я не коронован — никаких мундиров. А после… После будет видно.
Отменю весь этот официоз к чертовой матери.
Он спал с лица, попятился:
— Оденьте хотя бы ле-ленту! Вы невенчанный монарх, однако знаки отличия обязательны! Обязательны!
Одеть или надеть? Всегда путаю, как правильно. И он путает.
Я покачал головой.
— Нет. Мне это не нужно.
— Но почему?
— В эту ленту очень удобно целиться.
Он еще пытался протестовать, но я пресек все возражения, бросил мундир и ленту на стул, и указал на лестницу. Кот даже не пошевелился. Похоже, знал, или предвидел, что на прогулке со мной ничего страшного не случится. Мы спустились на первый этаж ротонды, я отворил двери: яркий зеленый мир плеснул навстречу.
— Форнфелл? — раздалось в спину.
— Прогулка, — ответил я с деланным спокойствием.
— Ты уверен?
Правильные, не эгоистичные, способные на сильные чувства женщины во всех мирах одинаковы. Порой кажется, что мужчина, им симпатичный, превращается в их глазах в некое подобие ребенка, которого необходимо опекать, подтирать сопли, и так далее.
— Я работаю, Амара. Вернусь я тогда, когда… вернусь. — И — да, у меня хватит сил прогуляться, мог бы я добавить.
Амара промолчала. Не спросила: когда вернешься? Хватило ума. Надеюсь, больше не придется осекать ее прилюдно. На людях она не смеет давать мне советы. Я — архканцлер и будущий император, и публичные советы с вопросами подрывают мой статус. Она умна, поймет.
Однако стукнула чем-то тяжелым, это я хорошо расслышал.
Беда с этими сильными женщинами.
Сопровождаемые восьмеркой Алых, шедших в десяти метрах впереди и сзади по четверо, мы углубились в парк, двигаясь к задам Варлойна. Красноватый свет раннего солнца напоминал томатный сок и был так же густ под нашими ногами.
— С-скверное предвестие… — промолвил старший секретарь, поглядев ввысь.
— Просто красный рассвет…
Он сказал с похоронной торжественностью:
— Такое солнце не менее пяти дней всходило над Санкструмом перед большими войнами… С Адорой, Степью… Так говорят летописи.
— Просто совпадение. — Я процитировал ему старую земную мудрость: — Один раз — случайность. Два — совпадение. Три — закономерность. Было два раза, значит, простое совпадение.
— Нынче же — третий раз!
— Бросьте. Все это глупые суеверия.
— Пусть Ашар говорит вашими устами, государь!
Мумба-юмба… Я верю в магию, сам ее ощущал, знаю, что в этом мире есть много непознанного, знаю, что за моей душой охотятся некие межмировые сущности — Стражи, но вот в то, что солнышко может покраснеть специально перед войной — нет, не поверю. И пусть это не солнце краснеет, а атмосфера играет с преломлением солнечного света, кажется, рефракция это называется, все равно — не поверю в то, что такое бывает именно перед войной. Ерунда. Чушь. Совпадение.