Послы молчали, слушали меня с возрастающим вниманием. Я изображал загнанного в угол, мечущегося в панике зверя. Не труса, отнюдь. Но такого зверя, который просчитал все варианты и понял, что бежать некуда, который морально сломался, сорвался, потерял остатки мужества.
Я прошел к дверям, сделал вид, что навострил ухо, затем резко распахнул створки, вроде как проверял, не подслушивают ли. Блоджетт стоял на другом конце зала, рядом с Алыми, смотрел на меня испуганно. Я ему подмигнул. Захлопнул створки и обернулся к послам.
— Господа, я принял решение!
Грифы синхронно моргнули.
— Слушаем вас, господин Торнхелл, — проговорил Армад.
Я рубанул с пьяным отчаянием:
— Я готов… уступить вам свои интересы! Уступить целиком! Но…
— Отрадно это слышать, — произнес Сакран, и я видел, как в глазах его проскользнула искра. — Но?
— Мало денег! — выпалил я, покосившись на дверь. — Я уйду, конечно же, уйду, передав корону принцу Варвесту, за… сто тысяч! Да, я молился Ашару, и имел от него знак: не уступать корону менее, чем за сто тысяч!
Наступила долгая пауза. Грифы переглядывались.
— И еще! — Я пьяно покачнулся.
Армад приподнял брови:
— Еще?
— Мне нужна грамота, заверенная принцем Варвестом, что, когда я передам правление ему, мне сохранят свободу и отпустят с деньгами!
Послы снова обменялись взглядами. Быстрыми, как шпажные уколы. Я был уже достаточно трезв, чтобы понять — живым меня, может быть, и оставят, но вот свободным — вряд ли. Меня заждался Дирок.
— И еще! — Я воздел палец.
— Еще? — осведомился Сакран с полуулыбкой. Пьяный ее бы не углядел, до того она была незаметна, утонув в складках рта, но я-то был уже почти трезв, вернее — я был в том кратком состоянии между опьянением и трезвостью, когда очертания предметов обретают необыкновенную четкость, а мозг способен мыслить с необычайной остротой.
— Как залог вашей доброй ко мне воли, я требую, ик, прошу… пятьдесят тысяч золотом немедленно!
— Немедленно мы не можем, — тут же отозвался Армад. — Все ваши требования, господин Торнхелл, мы передадим с гонцами нашим правительствам. Но сомневаюсь, что сумма в сто тысяч… Около недели потребуется нам, чтобы получить ответы…
— Сто тысяч — слишком крупные отступные. Семьдесят пять, может быть, — произнес Сакран ласково.
— Да, семьдесят пять, может быть, — подхватил Армад. — И охранная грамота, разумеется.
— Да, разумеется, — сказал Сакран. — С грамотой охранной не возникнет вопросов, это я уже сейчас могу вам гарантировать.
Угу, а после, как Варвест возьмет корону, охранной грамотой можно будет вытереть нос.
— Но пятьдесят я требую как можно быстрее!
Оба синхронно кивнули. Оба понимали, к чему я веду — плевать мне на охранную грамоту, я хочу взять пятьдесят тысяч и куда-нибудь сбежать.
— Возможно… господин Торнхелл, — ответил Сакран, немного поразмыслив, — очень даже может быть — вы получите свои пятьдесят тысяч очень скоро.
— Как скоро? — вскричал я в жадном азартном нетерпении.
— Мы, я полагаю, сможем взять на себя ответственность и без консультаций с нашими государями… — проговорил Армад, переглянувшись с Сакраном.
— Да, без консультаций, — кивнул Армад, и мне привиделось, что в глазах его, направленных на Сакрана, проскользнула ироническая искра. По-моему, во всяком случае, мне так показалось — послы уже обговаривали такую возможность. Вдруг снизошло озарение: они же ломают передо мной комедию! А я думал — это я даю перед ними представление. А ведь они уже все просчитали, они дали себя уговорить, они сейчас со мной играют! Две кошки — и маленькая мышь по имени Аран Торнхелл, которую они перебрасывают лапами друг другу!
Хитрые и коварные сукины дети! Они уверены, что дожали меня, но в глазах, в жестах, никакого упоения победой, сплошной холодный расчет, слегка подчеркнутый иронией. Очень опасные противники, очень. Это не буйный Трастилл Маорай, не самовлюбленный Таренкс Аджи и не маниакально-самоуверенный Ренквист. Эти в разы опаснее. Деловые люди Средневековья, местные бизнесмены-рейдеры, перед которыми поставили четкую задачу — отжать империю.
— Тогда… я жду от вас денег… господа! Жду как можно быстрее!
— Не волнуйтесь так, господин Торнхелл, — проговорил Армад отечески. — Деньги будут. Главное, чтобы вы остались неизменны в своем решении отречься от трона.
Я воздел глаза к потолку, к мучениям святых и непорочных, указал на них дрожащей рукой.
— Я тверд и неизменен в своих решениях, как эти святые! И даже под пытками… Не изменю своему слову!