Прервав медитацию на свежем воздухе, где я своей силой, просто так, без всяких форм, одним желанием держал себя в воздухе, паря над землёй, я ответил:
— Ты, верно, забыл, что я свободный член рода Смирновых? Да?
— Э-э-э. Но ты же говорил что от этого тебе одни плюсы? Или нет?
— Верно, — кивнул я, вставая и отряхивая пятую точку, на которую плюхнулся, когда прервал медитацию. — Плюсов больше чем минусов.
— А всё же?
— Я свободен от власти нелюбимых родственников и этот плюс перечёркивает любые минусы. А насчет помощи, — задумался я, формируя мысль, — помощи от Смирновых можно не ждать. Я свободный член рода, — сделал я акцент на слове свободный. — То есть я свободен перед ними, а они свободны передо мной. Никто. Никому. Ничего. Не должен. Понимаешь?
— Не очень...
— Эх, — закатил я глаза к небу в раздражении, но все же продолжил объяснять. — Обычай давать кому то «свободу» пошел ещё с семнадцатого века. Так главы родов избавлялись от неугодных им членов семей, изгоняя их под благовидным предлогом.
— И?
— Ну. У тех, кого выгнали, есть два пути. Доказать что достоин, как-то отличиться, да хотя бы на той же войне и тогда боярская дума дарует такому богатырю право начать свой, собственный, новый род. Сменить фамилию. Как-то так.
— А второй путь?
— Кануть в лету. Исчезнуть. Раствориться. Умереть. Там много нюансов, обычаев и законов. Не забивай себе голову.
— Хреново.
— Нормально.
— Полковник, — подбежал к нам запыхавшийся вестовой от второго поста. — Они уже на подходе, — начало он быстрый доклад. — Три километра до точки соприкосновения.
— В каком они состоянии? — Спросил Жук.
— Еле тащатся, — широко улыбнулся солдат. — Ползти по болоту это не марш по грунтовке.
— Свободен, — махнул я солдату и тот, козырнув, убежал, скрывшись с глаз в ближайшем окопе.
— Начинается... — Нахмурился Михаил, посмотрев в воздух в попытке рассмотреть дирижабль, но тот ещё утром отлетел подальше и спрятался в густом лесу позади деревни, в которой мы покупаем еду. Вооружения на нем нет, так что нечего ему маячить непосредственно рядом с местом, где скоро начнутся активные боевые действия.
О турках мы узнали заранее. И это была не наша заслуга. Все те же деревенские подсказали. Оказалось местные бабы ходят на болото собирать цветочки, ягоды, вот и заметили дураков, что по грудь в тине, чуть не захлебываясь водой пробирались к нам. Зрелище как они сказали было презабавное.
Бабёх турки не увидели и те смогли вернуться своими тропками назад и сразу к нам. Спасибо им.
— Артиллерия, минометчики на местах? — Спросил я.
— Зачем спрашиваешь, если сам знаешь? — Косо посмотрел на меня Михаил, пока мы двигались к главному блиндажу, откуда были протянуты провода связи со всеми постами вдоль болота.
— Да. Извини.
— Не волнуйся. Они не пройдут, — хлопнул он меня по плечу.
— Очень надеюсь, иначе меня точно разжалуют и отправят в штрафбат.
Наш трёп прервал временно перебазировавшийся из дирижабля на землю штаб из старших офицеров, в данном случае, конкретно, капитан Замерзайко.
— Точка один пройдена, — сухо сказал он.
Все подступы были пристрелены нами ещё в самом начале, но по плану мы решили подпустить турок поближе, так что я, как и весь штаб молчал. Все были напряжены. Вглядывались в болото, где на горизонте ползла черная масса врагов, ещё еле различимых, но...
— Их целая тьма, — разорвал тишину звонкий голос младшего лейтенанта медицинской службы Полины Гагариной.
Алиса поставила её сюда на случай если кто-то из штаба получит ранение. Как по мне зря.
— Ну что ты, Полиночка.
Как я и предполагал, мои офицеры начали с ней сюсюкаться.
— Справимся, Полин.
— Не бойся. Мы сможем тебя защитить.
Младший лейтенант была привлекательной девушкой. Не удивительно, что к ней проявляли столько внимания.
— Заткнулись! — Гаркнул на распустивших хвост мужиков Михаил, заметив, что я морщусь.
— Точка два пройдена, — невозмутимо доложил Замерзайко, не участвовавший в заигрываниях с лекаркой.
— ОГОНЬ! ОГОНЬ! ОГОНЬ!
— Огонь! — Продублировал мою команду Замерзайко с помощью телефона, и болото залило огнём.
Было одновременно и страшно и восхитительно. Залпы артиллерии были похожи на распускавшиеся огненные цветы.
Картину испортили донесшиеся до нас крики заживо сгорающих людей. Это был ад.
— Они заслужили, — успокаивающе шепнул мне на ухо Жук.