Юрий Розин
Костяной Скульптор. Война
Глава 220
Белизна. Безграничная, от горизонта до горизонта, земля и небо — всё чистейшего белого цвета. Подо мной нет тени, вокруг вообще нет теней, словно сияет само пространство. Очень странное и непривычное зрелище, глаза просто отказывались верить в реальность происходящего. И потому он, Король, стоящий напротив меня, тоже казался каким-то нарисованным, словно игрушечным. Хотя исходящая от него мощь ненастоящей уже нисколько не казалась. Вот только теперь я уже не чувствовал того же благоговения, что в видениях грехов. Король был человеком. Очень сильным, вероятно сильнейшим из когда-либо живших, но всё-таки человеком. И сейчас на меня смотрел именно человек.
— Ну вот мы и встретились лично, — произнёс он, убедившись, что я отошёл от первого недоумения.
— Действительно. А я ведь столько о тебе слышал. И видел. Прикрутил бы вентиль с воспоминаниями, а то они уже раздражать начинают.
— Это не в моей власти. Наши мысли и память сливаются воедино. Это естественно, ведь твоя душа — продолжение моей.
— Что-то я не ощущаю, чтобы мы были похожи. Ты явно зануда, каких поискать, а ещё редкостный трус. Это как же надо было бояться за свою шкуру, чтобы это превратилось в твой аспект?
— Да что ты знаешь?! — впервые на его лице появилось хоть какое-то выражение помимо отвратительно непоколебимого спокойствия. Похоже я наступил на больную мозоль.
— Ровно то, что сказал, — я пожал плечами. — А что, было не так? Одно из твоих воспоминаний, между прочим. И поэтому, кстати, мне тоже не хочется с тобой сливаться. Не хочу стать истеричкой.
— У тебя нет иного выхода, — быстро пришёл в себя. Хотя, что я удивляюсь, всё-таки Демиург. Однако то, что одна фраза смогла пошатнуть его спокойствие, всё-таки странно. Надо попробовать надавить ещё раз.
— Правда? А я вот могу придумать как минимум один. Я к чертям уничтожу твою душу и заживу себе припеваючи.
— Думаешь, у тебя выйдет сделать то, что не получилось у всех Демиургов прошлого? — он усмехнулся, чуть расправил плечи, и я буквально почувствовал, как его речь и поведение встают на привычные рельсы. — Я вечен. Моя душа бессмертна. Меня невозможно убить! Такой как ты не сможет ничего сделать! — уверен, нечто подобное он говорил не один десяток раз в прошлом.
— А ты явно соскучился по аудитории, да? — я картинно захлопал в ладоши. И было за что, перформанс Короля действительно был достоин сцены какого-нибудь крупного театра. Однако говорить ему этого я, конечно, не собирался. — Привык своими Воплощениями командовать — не получается отучиться? Речи перед армиями давно не толкал? А, да, я забыл. Уже пятнадцать тысяч лет не толкал! За такое время навыки ржавеют, ты сейчас даже рыбу в том, что она плавать умеет, не убедишь. Слушай, а ты в этой белизне все пятнадцать тысяч лет сидел или только с того момента, как я появился? Потому что если первое, то я тебе искренне сочувствую, это же полный…
— МОЛЧАТЬ!
Да, рано я его похвалил. Ну что это, Король? Ноздри раздуваются, кулаки сжаты, вся харя красная… Эх, как же быстро ломаются образы великих правителей, стоит только узнать их поближе… в видениях грехов Король представал идеальным существом без слабостей и недостатков, абсолютным и непогрешимым. Вероятно, они и видели его именно таким. Но я-то знал его настоящего. Воспоминания, хотя в них не было никаких мыслей, только картины и образы, рисовали не слишком радужную картину. В своём мире Король не был ни монархом, ни хоть сколько-нибудь важным человеком. В воспоминаниях детства, которые было легко узнать по низкой точке обзора, фигурировало что-то наподобие детского дома. По крайней мере большое помещение с кучей детских кроватей я никак иначе интерпретировать не мог. Многие картины иного мира я видел глазами идущего пешком человека, а с учётом разнообразия тамошних самоходных экипажей, позволить себе их могли не только местные аристократы. Ещё немало кусочков памяти показывали, пусть чистую и ухоженную, но довольно маленькую комнатку, в которой будущий Король, вероятно, жил уже во взрослом возрасте, а ещё часть — белые помещения и коридоры, судя по всему больницу. И ни разу ни в одном видении я не смог поймать в отражении зеркала, воды или прозрачной стены огромного дома лицо человека старше лет двадцати-двадцати трёх. С учётом того, что в намеренное сокрытие от меня части воспоминаний верилось с трудом, раз уж я пару раз видел даже его походы в туалет, можно было заключить, что в этот мир Король попал в, можно сказать, детском возрасте.