В соседнем полку погибло сразу пятнадцать человек. Они ехали на бронированном «Урале», когда словили «муху». «Урал» был с окнами, и поэтому убило не всех. Выжившие выходили из машины, держась руками за голову, их рвало, и у каждого из ушей и носа кровь текла. Парни садились на корточки и закуривали, их руки дрожали, а другие солдаты смотрели на них и думали: вот повезло, они выжили в «Урале», куда влетела граната, и теперь их погрузят на вертушки и увезут в госпиталь. Да, им плохо, их рвет, у них наверняка отбиты почки и легкие, они ничего не слышат и, наверное, долго еще не смогут разговаривать, но парни выжили, а остальное не имеет значения.
Но все эти люди умерли. Удар был настолько силен, что они умерли в течение суток, никто не пережил взрыва внутри КУНГа[18].
Снова объявляют перемирие. На этот раз договоренность о прекращении огня достигнута на месяц, и нам строжайше запрещено отвечать на провокации. Тех, кто не подчиняется, отдают для проведения следствия чеченцам, а хуже этого не придумаешь. Со следствия не возвращаются.
И все же объявлено перемирие. Мы больше не воюем с нохчами.
— Черт возьми, у них что там, в штабах, медные тазы вместо голов? — ругается Тренчик.
— Бл…ская война! — говорит Осипов. — Все продано. Здесь все продано, вот что я вам скажу.
В Грозном создают совместные комендатуры. Теперь «чеховские» блокпосты будут соседствовать с нашими, и, чтобы проехать по дороге, придется останавливаться дважды, как на таможне.
— Как это так, совместные комендатуры? — удивляется Мутный. — Мы что, с ними теперь друзья, что ли? А как же те парни, которых убили перед нашим блокпостом? Как же январь девяносто пятого? За что же мы воевали? Ведь это же предательство! Послушайте, то, что сейчас здесь происходит, — самое настоящее предательство, и по–другому это не назовешь. Получается, что все эти смерти были напрасными?
Нохчи строят свой блокпост рядом с нашим. Их начальник — молодой парень, гранатометчик. На трубе РПГ[19] у него семь засечек. Он подбил семь наших машин. Убил как минимум двадцать одного человека. Нохча смеется, громко разговаривает и к нам относится вполне благодушно.
Выйти в город нельзя. Солдат убивают при любой возможности. Одинокого бойца тут же окружает толпа подростков, они затаскивают его в подворотню и перерезают горло.
Мы уходим из Грозного, оставляем город. Нохчи радуются, они в открытую разъезжают по улицам на автомобилях, размахивают своими зелеными флагами и, не скрываясь, носят оружие. Мы ничего не можем сделать, у нас четкий приказ: огня не открывать. Боевики объявлены теперь не бандитами, а борцами за независимость Чечни, и мы должны относиться к ним с уважением.
Мы уходим по улицам, которые только вчера еще брали, и стараемся не смотреть по сторонам. Нохчи смеются нам вслед и проводят по шее рукой.
Село Ачхой — Мартан война почти не затронула, лишь в некоторых домах прострелены ворота. Петляем по улицам. Из ворот, из окон, из дворов на нас смотрят горящие ненавистью глаза. Мужиков не видно. Только женщины, старики и дети. Они останавливаются и смотрят, как мы проезжаем мимо. Не дай Бог здесь сломаться.
Мы сидим, ощетинившись стволами. Любое движение — и мы откроем огонь; брошенный в нас камень или бутылка — и мы разнесем это село в клочья.
На улицах играют чеченята. Завидев нашу колонну, они вскидывают кулаки вверх и кричат: «Аллаху акбар!» Те, кто постарше, проводят по горлу большим пальцем.
В Ачхой — Мартане проезжаем блокпост, на котором служат чеченские милиционеры, воевавшие на нашей стороне. Это обычная бытовка. Она изрешечена пулями так, что на ней попросту нет живого места. Жить в этом вагончике невозможно, но они живут.
Перед блокпостом стоят два мента, один ранен, его рука висит на грязных бинтах. Они молча смотрят на нашу колонну. Все их вооружение — два автомата, больше у них ничего нет. Мы знаем, что их убьют, скорее всего, этой же ночью. И они тоже это знают. Мы предали их.
— Не бросайте нас, мужики, — говорит наконец один из них.
Мы отворачиваемся.
Колонна проходит, пыль оседает на их волосах и ресницах.
Они еще долго стоят у меня перед глазами, эти призраки на обочине дороги в Ачхой- Мартане.
Простите нас, парни.
Перед мостом останавливаемся. Здесь чечены устроили свой блокпост и не пускают нас дальше. «Чех» с зеленой повязкой на лбу чем–то недоволен, и у него с Котеночкиным завязывается спор.
18
КУНГ (кунг) — общее название специального типа кузова, утепленной будки, установленной на шасси грузового автомобиля. Основное назначение — перевозка и пребывание (временное проживание) людей, оборудования медицинских либо командных пунктов.