Никакой «второй линии» не было и в помине. У КП стояло два танка с пьяными танкистами. Оставалась загадкой их техническая исправность. Была ещё БМП-1, прославившаяся благодаря роликам Филатова в Ютубе. КП охраняло несколько бойцов, которых можно было задействовать в случае чего. Был один старый 120-й миномёт образца 1938 года, который, по оценке одного опытного человека, представлял больше опасности для стреляющих, чем для врага. Не так всё же я себе представлял оборону города, тем более на таком опасном участке.
Напротив нас стояла мощная 93-я механизированная бригада, командир бригады Олег Микац, по иронии судьбы, был однокашником нашего комбата Крыма. Говорят, что они созванивались и матюкали друг друга. Также на «Бутовке» стояла рота «Правого сектора», в самих Песках — батальон «ОУН», «Сич» и «Днепр-1». Силы противника превосходили нас во много раз.
Во взвод связи я попал случайно. Услышал, как начальник штаба просил кого-нибудь пойти в связь, так как некому сидеть на рации и прослушивать разговоры укров. Последнее меня очень заинтересовало: вот для истории материалов насобираю!! Никто из ополченцев не хотел сидеть на рации, считая это чем-то невоенным — то ли дело хуярить вечерами по кустам с пулемёта… Я сказал, что если некому, то могу пойти я. Только ремонтировать ничего не буду.
Конечно, ещё одним фактором, подтолкнувшим меня в связь, была абсолютная бессмысленность службы на «Первом Утёсе» в компании людей, пьющих кукнарь и запивающих всё это водкой. Наводить самостоятельно порядок в нашем общежитии меня никто не уполномочивал, да и как это сделать? Бить их каждый день? Я не садист, да и пить от этого они не бросят. Больные люди, их лечить надо. База жалко вот только, парень он смелый и полезный.
Быстро слово молвится, да не скоро дело делается. Я уже и забыл, что был разговор о взводе связи, когда вернулся в располагу после ранения и ждал машину на «Вольво».
— Э, ты ж не уезжай! Вместе поедем! Ты же теперь у меня служишь, — сказал Товарищ Артём, увидев меня в коридоре. Слово «товарищ» добавляли к его имени, видимо, из-за кожаной кепки с красной звездой, которую он всегда носил. Как-то обратил внимание, что кожаные кепки и вся эта кожаная тема популярна у рок-звёзд, революционеров, геев и нацистов, видимо, их объединяет один какой-то дух.
Товарищ Артём стал недавно командиром взвода связи. Он не бил «роботов», не курил травы, не пил, не разбивал пьяный машины, не ходил пьяный «кошмарить укров», поэтому, конечно, никаким авторитетом и уважением среди личного состава не пользовался. Артём в своё время закончил Бауманский университет в Москве и был увлечён налаживанием связи в подразделении, а также техническими средствами разведки. Например, он нашёл какую-то флешку, к которой присоединялась антенна. Флешка вставлялась в ноутбук, и к нам приходили СМС со всех телефонов в определённом радиусе. За свои деньги купил камеру и установил её на вышке. Пески были как на ладони, можно было безопасно корректировать огонь.
К сожалению, парадокс, но в армии те, кто занимается практически полезной работой, просто не нужны. Артём игнорировал бумажную деятельность, а также разную формальную хуету. Как и всякий гениальный человек, он обладал рядом странностей, но вполне терпимых. Поддержки ни вышестоящих командиров, ни тех, кто был рядом, он не встречал и, конечно, вскоре был изгнан с позором из армии.
В формируемом взводе было три человека. Товарищ Артём (командир) и два бойца: Саня и я. Нет, ну, по документам нас было больше: какой-то водитель прокурора, две девушки со штаба числились у нас командирами отделений, ещё кто-то.
Саня был с Дебальцево. Город освободили, работы нет, и Саня решил идти в армию. Благо у него были знакомые и пообещали ему тёплое место. В СА Саня был прапорщиком в ПВО, связистом и рассчитывал на карьерный рост в «народной милиции». На вопрос Артёма, почему Саня раньше не пошёл воевать, тот ответил, что для него это больной вопрос.
Мы приехали на батальонное КП, располагавшееся в бомбоубежище, которое строили в 50-е годы на случай ядерной войны. Я отпросился сходить на «Первый утёс» забрать вещи. Как раз приехали после обеда — уже началась вечерняя стрельба. Я шёл один, мимо свистели шальные пули на излёте, где-то что-то взрывалось, и я словил себя на мысли, что после ранения меня эти звуки никак не веселят.
Попался по дороге пробитый, как дуршлаг, дорожный знак: