Нам было вручено:
1. Красивая сабля.
2. Богато украшенный кинжал.
3. Изящная табакерка.
4. Отличное охотничье ружьё с двумя стволами.
5. Пара превосходных дуэльных пистолетов.
6. Подзорная труба в футляре украшенном драгоценностями.
7. Шкатулка, при открытии издающая мелодию гимна нашего Отечества.
8. Золотые часы на цепочке из платины для повседневного ношения.
9. Великолепный скакун в дорогом убранстве.
Радуясь, что всё прошло столь легко и просто, особенно если припомнить опасения развившиеся до чрезмерных пределов, мы возвратились в обитель добрейшего посла, который единственный из всех смог сохранить совершенное беспристрастие на лице.
Трижды положив поясной поклон на иконы, я обратился к нашему хозяину:
— Ну что скажете, Апполинарий Петрович, ветра беды нас обогнули стороной?
К моему удивлению, Бутенёв не разделял общей радости. Напротив, принял озабоченный вид.
— Напрасно радуетесь, Александр Сергеевич, — сказал он, — да, я рад, что всё прошло не столь дурно как могло быть. Но, боюсь, вы не заметили главного.
— Чего именно, Апполинарий Петрович, разъясните. — попросил Безобразов.
— Того, молодые люди, что все ответные дары султана куплены.
— Что вы имеете в виду?
— Среди них нет ни одного предмета к созданию которого приложил бы руку турок. Они все британские, все, до последней мелочи. И скакун английский.
— Вот как! Интересно. — я испытал лёгкий стыд за свою невнимательность.
— Тогда, быть может, это послание от англичан? — вмешался Степан. Наш любезный граф первым делом снял с себя шпагу и вальяжно развалился в кресле. — Дары данайцев? Или чего похуже? Пистолеты — намёк на дуэль, ружьё — что дичь не уйдёт от охотника, сабля и кинжал — вызов на битву, часы — что время идёт и приближается… что-то приближается! Конь означает не менее важное, мол, от нас не ускачешь. Подзорная труба даёт разом три намека: силу английского флота, предложение смотреть внимательнее, и то, что за нами следят. А, ещё шкатулка играет не «Боже, Царя храни», но английский гимн. Они чем-то похожи. И это я ещё не упомянул табакерку!
— Что с табакеркой? — спал с лица Апполинарий Петрович.
— Ну как — что? Табакерка превосходное средство для апоплексических ударов… эй, что с вами? Господин посол, я ведь пошутил!
Не всякая шутка в строку, как утверждал экзекутор в бытность моего обучения в Лицее. К сожалению, граф не был близко знаком с этим прекрасным человеком, что временами сказывается в определённой небрежности. Если бы Пётр Романович не подскочил и не поддержал, наш добрый Апполинарий Петрович непременно бы лишился чувств.
Не успели мы успокоить его, уверить, что граф обладает столь специфическим чувством юмора и дальностью полёта мысли, что (между нами) и оказался он от Санкт-Петербург столь далеко, поскольку язык довёл до Киева и повёл дальше, как внезапно доложили о великом визире.
Ничего не понимая, мы вновь выслушали приглашение на аудиенцию к его величеству падишаху!
Визирь повёл себя решительно и отверг любые возражения (подарки ведь кончились), утверждая, что его господин не должен ждать. Делать было нечего — мы подчинились. Казаков эскорта в этот раз взяли лишь двух, прочим велели ожидать во дворе. Граф Литта набрал золота в карманы, на всякий случай, и мы отправились опять во дворец. Но в этот раз водным путем. Ведомые визирем, мы пришли к пристани и сели в посольские лодки-каики. Оказалось даже быстрее, чем в колясках.
Степан вдруг вспомнил, что он особа титулованная, и сделал попытку заговорить с визирем, на что тот улыбнулся и жестом попросил подождать.
Во дворце как будто ничего не изменилось за это время, только вели нас иначе, пригласив в залу с накрытыми столами, где визирь угощал нас сладостями, которыми так славен Восток.
— Нет ли водки? — поинтересовался наш обожаемый граф.
Толмпач перевёл, и визирь виновато развёл руками, пояснив, что спиртное «харам».
— Ох, свистишь, морда рязанская. — не поверил аристократ.
Щербет выпал из руки моей, и быть беде, кабы Апполинарий Петрович не успел указать толмачу изменить перевод на «всё очень вкусно».
— Рехнулся, ваше сиятельство? — задал Безобразов общий вопрос. Степан если и смутился, то самую малость.
— А чего? Я так. Вдруг он по-нашему разумеет? У них ведь кто угодно может визирем стать, я читал. И вообще! Ты это, — обратился он к толмачу, — спроси своего господина, правду ли говорят про историю с португальскими принцами?