— Еще кто против? — просил я.
Молчание было мне ответом. То, что отмена местничества, наконец, произойдет, знали все. Последний местнический спор между Иваном Никифоровичем Чепчуговым и Федором Семеновичем Куракиным закончился убийством Куракина, как и резней некоторых дворовых людей этого, назначенного мной белгородским воеводой, человека. Вот тогда я и пригрозил всем, чтобы не смели местничать, а назначения будут не по знатности, а по заслугам. И большинство бояр меня поддержали.
— Так и я не против, государь-император, — почуяв, что я в шаге от того, чтобы обрушить свою опалу, Шейн сдал назад. — Токмо дозволил бы ты людям знатным брать чины быстрее остальных.
— А ты, Михаил Борисович, внимательно читай указ! — сказал я, показывая, что мой гнев уходит.
На самом деле, в указе я сам себе выставляю условия, по которым при назначении должен рассматривать прежде всего знатных людей, в соответствии с их имуществом и занимаемым должностям только ближайших родственников. В отмене местничества я оставлял себе пути отхода.
Сложный получился день, сумбурный. Говорили много, но не системно. Пока нечего и выносить на утверждение Земскому Собору, кроме как Указа о местничестве. А будут еще более сложные дни. Наступает время испытаний, экзамен, в ходе которого и обнаружится, насколько я смог подготовить Россию к вызовам и новому, самому решительному рывку в развитии.
Еще бы в семье все было хорошо, так Ксения… Да я и сам молодец, не устоял перед первой красоткой в империи, помял-таки Лукерью Караваджеву, музу первого русского живописца. И вот что противно — я не особо сожалению.
Глава 2
Москва 23 декабря 1617 года
Императорская чета, то есть я с женой и наследником, ехала к Патриаршим прудам. Анонсированное открытие первого русского художественно-исторического музея привлекало большое внимание в столице, и не приехать я не мог.
Газета «Московские ведомости» стала важной составляющей жизни русского человека, как минимум в европейской части страны. Вот там и была информационная накрутка события.
На самом деле, нужно было создать ажиотаж, иначе музей, этот мой каприз, будет лишь ненужной тратой немалых средств. Людям необходимо объяснить, что подобное важно, и что каждый уважающий себя человек просто обязан посетить музей. А ещё сам император спешит всё посмотреть первым. Значит нужно идти. И не важно, что вход стоит аж пять копеек, нельзя же оставаться тем из немногих, кто не посетит музей.
Так что, создавая свой Эрмитаж, ну, или Третьяковскую галерею, я не только надеялся на духовный, образовательный или просто эстетический эффект для москвичей и гостей столицы, но и на то, что проект станет вполне окупаемым. К примеру, основательное здание в классическом стиле, который сейчас есть только в России, с колоннами «а-ля Парфенон», обошлось в шестьсот тысяч рублей. И хотелось бы, может, и через пятьдесят лет, но окупить такие затраты.
Приблизительная проходимость в музее составит человек сто в час, больше просто впускать не будут, иначе любоваться экспонатами не представляется возможным, толкучка образуется. Следовательно, только за один час музей заработает до пяти рублей. Работать он будет одиннадцать часов. Получается, что на пике можно заработать пятьдесят пять рублей. Тут же ещё торговля сувенирами, к примеру, стеклянными скипетром и державой, или продажа православных крестов, естественно освящённых в Кафедральном Соборе Святой Софии, только в прошлом году достроенном. Будет и продажа якобы царской одежды, как и многие иные возможности для заработка. Так что в день заработать шестьдесят рублей, даже при чуть меньшей посещаемости, чем максимальная, можно. Получалось… в месяц до двух тысяч прибыли. Год — двадцать четыре тысячи. Так что за пятьдесят лет уже и прибыль основательная будет.
Да, напрямую быстро окупить строительство музея будет сложно. Однако, газеты читают и в других городах, даже заграницей. И, того и гляди, в Москву приедут в том числе, чтобы посмотреть самое грандиозное здание нерелигиозного предназначения, построенное молодым и творчески наглым архитектором Джованни Батиста, а также узреть то, что выставляется в музее.
А выставлять было что. Русские посольства в Европе постоянно работали над тем, чтобы скупать культурное европейское наследие. При этом была и Восточная палата с египетскими экспонатами, китайскими, арабскими. Также радовала глаз Греческая палата с античными мотивами. Ну, и в завершении большие галереи с живописью. Картины Джотто, Рафаэля и Франческо Боттичини, Тициана, Рубенса, доставшиеся после целой специальной операции «Джоконда» — то, далеко не многое, что выставлялось в палатах музея.