Шейн не стал слушать заверения Головина, что Грамотин не предаст, а обвёл всех собравшихся взглядом и жёстко, как не всегда получалось даже у императора, сказал:
— Выхода отсюда более нет. Мы или свалим Димитрия, или помрём сами.
— Ты не пужай, Михаил Борисович, — сказал Головин. — Чай не дурни собрались, и все разумеют, что дороги назад не будет, и понять повинны, что без местничества и роды наши захиреют и погибнут. Ты только скажи, как нам сделать так, кабы до поры никто не прознал. Сгинуть за просто так я не желаю. Ещё и семьи уберечь нужно.
Прежде всего, проблемой была служба Ляпунова, в меньшей степени Пожарского, который, кстати, оказался слишком предан императору. Шейн ухмыльнулся и стал рассказывать, каким именно образом он вычислил у себя в окружении всех соглядатаев Ляпунова. Михаил Борисович описывал модели поведения шпионов, по которым их можно вычислить, как именно ведётся слежка, кого в первую очередь нужно проверить. Рассказывал с упоением, громко и обстоятельно, потому, когда Михаил Борисович резко замолчал, это стало неожиданным для присутствующих.
— Введите! — прокричал Шейн, и уже меньше чем через минуту в комнату дома старосты, где и происходило совещание, ввели человека.
Было видно, что мужчину пытали, причём даже по жестоким меркам времени бедолага испытал на себе, казалось, все круги ада. Один глаз был вырезан, на лице нет живого места, так как кожа в сплошных ожогах, рука сломана, часть кожи на спине срезана.
Головин перекрестился и с неподдельным страхом посмотрел на Шейна. В голове у мужчины рождались мысли о том, что он что-то сделал неправильно, что, как истинный христианин, не должен в этом участвовать. Но здесь же пришло осознание того, что уже за одно присутствие на таком совещании казнят и его, и весь род. Вероятно, что пострадает и немалое количество дворян, которые останутся верны роду Головиных. Так что говорить о том, что Головин передумал участвовать в заговоре, не приходится. А воевода Шейн здесь и сейчас отрезает присутствующим возможность сдать назад и уйти в сторону.
— Вот главный пёс Захария Ляпунова. Это он докладывал обо мне в Москву. Многое стервец знал о своих подельниках-псах, всё рассказал. Так что я дам вам некоторые имена подлых людишек, которые при вас, ну, а вы сами с ними сделаете, что пожелаете. Токмо не ранее, чем мы начнём действовать. Нельзя показывать виду, что узнали о своих соглядатаях, кабы пуще прежнего не насторожить Ляпунова. Нужно дождаться, чтобы Димитрий Иванович уехал из Москвы. В стольном граде его взять сложно, — ухмыляясь, будто наслаждается чужой болью, Шейн сделал вид, что забыл сказать какую-то мелочь. — Да, убейте вы уже его!
Стоявший рядом с полностью уже опустошённым изуродованным агентом Тайного Приказа один из людей Шейина незатейливо и буднично перерезал горло страдальцу. Кровь брызнула и обильно стала заливать деревянный пол. Тело бездушно рухнуло.
— Зачем? — спросил Безобразов.
— А что, Иван Романович, крови боишься — ухмыльнулся Шейн.
— Да, нет, и сам резал людей, токмо в бою, — растеряно отвечал Безобразов.
— А мы уже воюем. А когда отправим в ад Димитрия, воевать придётся много, — Шейн посмотрел на Головина. — Семён Васильевич, что скажешь за зятя своего?
Родная сестра Семёна Васильевича, Александра Васильевна, в девичестве Головина, а нынче Скопин-Шуйская, была, как не сложно догадаться по фамилии, женой головного воеводы Михаила Васильевича Скопин-Шуйского. Михаил Васильевич души не чает в своей супружнице и безмерно благодарен ей за то, что после смерти первых детей, Дмитрия и Елены, она подарила ещё двух сыновей, Василия и Ивана. И эти мальчишки растут здоровыми и смышлёными. Казалось, что все хвори обходят их стороной.
Заговорщики всерьёз надеялись, что удастся убить царя тайком. Вместе с императором обязательно должен умереть и Захарий Ляпунов, тогда Михаилу Васильевичу Скопин-Шуйскому ничего не останется, кроме как взойти на престол. Скопин — удачная фигура: и знатный, и мало интересуется властью, только болеет воинской наукой.
Не захочет он, так нужно будет найти, где скрывают Михаила Фёдоровича Романова, и править через него. Хотя последний вариант сложнее, так как о Михаиле Романове не было сведений уже давно, вероятнее всего, его отправили в Восточную Сибирь. Вот только Сибирский Приказ в своих списках воевод и сотников Сибири не указывает Михаила Фёдоровича. Остаётся добраться до царского архива, и там всё выяснится.
— Ну, что молчишь, боярин Семён Васильевич? Ты хоть с сестрой своей говорил, с нами она али как? — спрашивал Шейн.