Головин не спешил рассказывать про то, что его сестра также весьма активна, но пока только на словах выступает за сохранение старых законов и обычаев. Что уже говорить про то, что она, могущая стать царицей, благодаря знатности своего мужа, резко высказывалась против отмены местничества. Александра даже осмелилась кричать на брата, что он допустил подобное. На то, чтобы не устраивать истерику мужу, ума у Александры Васильевны хватило. И теперь женщина ищет любую возможность, чтобы ночью «накуковать» Михаилу Васильевичу нужные слова. Разбаловались женщины. При Димитрии Ивановиче всё больше разрушается домострой, даже разрешено женщинам обедать с мужчинами.
Как известно, «ночная кукушка» дневную перекукует. Вот только с прославленным русским полководцем подобное не всегда работает. Во-первых, его часто не бывает дома, так как служба требует долгих поездок. Во-вторых, Скопин-Шуйский — это человек, которому кроме войны важно, может, только одно — наследники, чтобы выучить их, как воинов. Вот если бы лишить Михаила Васильевича службы, вот тогда бы возникла возможность втянуть Скопин-Шуйского в заговор против императора.
— О том, что государь куда-то собирается, я узнаю одним из первых, — решился сказать Грамотин. — Я пришлю человека в Смоленск одвуконь. На сим буду считать, что моя часть договора выполнена.
— И это уже немало. Я готов выполнить всю грязную работу и взять на себя грех, — сказал Михаил Борисович Шейн.
— А более и некому, — впервые высказался присутствующий на собрании Юрий Андреевич Татев.
После этого ещё недолго оговорили некоторые условности, тайные слова, даже шифр для переписки. Кроме, как у Шейна, ни у кого не было возможности большим отрядом напасть на царский поезд. У Шейна, кроме того, что было уже пять сотен лично преданных людей, оставался вариант попросить помощи у поляков. Мало того, именно на польские силы и рассчитывал в деле убийства императора Шейн. Его люди смогут провести даже большой отряд польских убийц в нужное место. При этом имя смоленского воеводы даже не будет фигурировать.
Первоначально Михаил Борисович думал осуществить убийство Дмитрия в одиночку, не привлекая других бояр и дворян. Однако, поразмыслив, Шейн понял, что таким образом не добьётся никакого повышения своего статуса. Нужны соратники, которые раньше всех остальных отреагируют на смерть правителя, тем самым выгадывая время и возможности для собственного становления.
* * *
Вена
5 марта 1618 года (Интерлюдия)
В самом конце февраля 1618 года в Австрии, да и в Богемии, снег уже начал сходить с полей, дороги также лишились белого покрова. Казалось, что вот и настало время, когда имперская армия приведёт к покорности строптивых богемцев и повесит на деревьях в Праге всех, причастных к убийству послов императора Фердинанда. Но это было не так. Дожди и талая вода не давали возможности для наступления. В таких погодных условиях нельзя двигать войска, массивные пушечные лафеты просто застрянут, и двумя десятками лошадей не вытащишь.
Два года назад Фердинанд упразднил никчёмного родственника Матвея, который во время своего правления был недостаточно последовательным в религиозной политике. Нет, не убил, лишь сместил, так сказать, на семейном совете. А Матвей получил в Тюрингии замок и живёт себе в изоляции.
Фердинанд чётко знал, что нельзя давать слабину евангелистам. Только силой и запретами можно выжечь протестантскую заразу из империи, а уже после иезуиты в своих учебных заведениях научат правильно молиться и перевоспитают заблудших еретиков. Но вначале — пустить кровь.
Фердинанд, как уже два с половиной месяца, пребывал в нетерпении и не мог долго оставаться на одном месте. Он ходил взад-вперёд, будто считал минуты до того рокового часа, как он поведёт свои полки в Богемию. И даже присутствие иных людей, пусть и иностранных послов, не смущало императора.
— Я узнал о роли графа Гумберта в событиях в Праге, — кричал Фердинанд, нарезая очередной круг по залу приёма. — Это возмутительно! У меня есть только одно желание — выкинуть вас в окно.
Чуть склонив голову, в центре комнаты стоял Козьма Лавров, посол России в Священной Римской империи. Русский дипломат не демонстрировал волнение или какие другие эмоции. Он прекрасно знал, что никто его не станет выкидывать в окна или как-либо наказывать. Более того, Фердинанд даже не станет ухудшать дипломатические отношения с Россией.
— Почему вы молчите? — спросил Фердинанд, резко остановившись.
— Не смею говорить, ваше величество, ибо вы не задали вопроса. Если обвинение графа Гумберта — это и есть вопрос, то смею заверить, что его сиятельство Иохим Гумберт — полномочный посол Российской империи во всех европейских государствах. Ваш предшественник позволил ему быть в Праге, ваше величество, а вы не вводили запрета.