Я уже выехал на нормальную, подготовленную часть дороги на Псков, что означало, что до него не более пятнадцати вёрст, как прибыл вестовой.
— Доклад! — потребовал я, когда посыльного сразу препроводили ко мне.
— Есть, государь. Вышли они и схоронились в леску, — произнёс усталым голосом вестовой.
— Выговор тебе, — грозно сказал я, а после уже более нормальным тоном продолжил. — И благодарность. Благодарю за то, что быстро донёс сведения, ну, а выговариваю, что коня загнал, того и гляди издохнет. Небось, заводного извёл и добил где по дороге?
Вестовой, словно маленький нашкодивший мальчик, понурил голову. Быстро донести информацию — это важно, даже очень. Однако, если каждый вестовой при этом будет убивать два коня, то я не напасусь денег оплачивать новых ездовых животных. В России уже есть шесть коннозаводческих предприятий, но коней всё равно недостаёт, особенно при большом спросе в войсках. Сколько нужно лошадей, чтобы обеспечить двухсоттысячную армию? А ещё сколько нужно для сибирских переселенческих программ или для сельского хозяйства? Тут не хватает даже с теми, что были взяты трофеями во всех войнах, и которых торгуем с Кавказом и Ираном.
Между тем, пора было выдвигаться. И наш отряд, всего в сотню бойцов, но все из них телохранители и вооружены, как никто в этом мире, отправились к будущему монастырю.
Совесть… Она мучила, вот именно сейчас проснулась и никак не ложится спать, сколько я мысленно её не упрашиваю это сделать, не пою колыбельных. Дело в том, что император должен умереть. Нет, не я, а мой двойник, но об этом должны узнать те, кто участвует в подобной авантюре, пусть и подготовленной. Весть об этом должна долететь до Сигизмунда, а также до Шеина и его подельников, кроме только Головина, которого я оставил пока под стражей в Иванграде.
Своего двойника, имя которому Остапка сын Митрофана, я с Захарием Ляпуновым «играю в тёмную», как и тех телохранителей, что отправились с двойником. Остапку охраняет отряд всего в тридцать человек. При этом они уверены, что это царь. Мой двойник крест целовал, что не проболтается, с ним работали более двух лет, когда даже не предполагалось, для чего именно. Остапка теперь даже мою походку и мимику копирует. Умри я, так и вышел бы новый лжец на троне. Кстати, я несколько опасался такого варианта развития событий и немного нервничал, настолько, что ввёл в курс дела Пожарского, ставшего противовесом Ляпунову.
Я подписал невинному человеку приговор. Но как иначе? Политику всегда приходится делать выбор и часто не считаться с моралью. Нравственные правители очень быстро лишаются власти, или их правление ознаменовано фаворитизмом, когда по факту правят другие люди. Женщин на троне трогать в этом отношении не стоит. Они просто не могут быть столь самостоятельны, чтобы обладать полнотой власти, приходится лавировать с одного края кровати на другой, чтобы в достаточно консервативном обществе через мужчин править. Да и время такое, что нельзя иначе. У меня нет своего Ришелье, чтобы Россия двигалась к прогрессу и без участия царя, или своего Бекингема, как у Якова… тьфу, содомиты. По большей части я создал систему абсолютизма с внешним фасадом сословно-представительной монархии. Так что и дурные поступки на моей совести.
Но душевные терзания отнюдь не значат, что я начал сомневаться в содеянном. Нет, и сейчас я бы пожертвовал жизнью единиц, чтобы заиметь для своей страны больше выгод. Сколько бессмысленных смертей может случиться в стремлении возвеличить Россию, идя напролом, только лишь через войны? Много. И те жертвы, которые я приношу, оправданы.
Враги должны поверить в то, что царь убит. Для чего? Чтобы совершили ошибки. К примеру, польские войска стоят на границе, думаю, что они сразу же выдвинутся вперёд. Этот не те силы, чтобы даже думать с нами воевать, но половить рыбку в мутной воде попробуют. Шеин сдаст Смоленск, здесь даже не нужно было обладать информацией от разведки. В это же время в Москве проявят себя недовольные. Не могут не проявить. Тут так: или кричи о себе, или заткнись и более не подымай голову.
Таких недовольных немного, но они есть, особенно в стрелецких полках, которых остаётся всё меньше, но для бывших элитных воинов очевидно, что регулярная армия навсегда вытесняет стрелецкое войско. Становиться своего рода Национальной гвардией или полицией, как я и думал реорганизовать стрельцов, они не горят желанием, большая часть из них. Среди недовольных могут быть ещё и некоторые ремесленники, которые всё больше беднеют, не выдерживают конкуренции с мануфактурами, а сами оказались не способными принять новые веяния в сфере производства. Есть ряд помещиков, которые недовольны искоренением крепостного права. Все сроки по плавному отказу от крепости крестьян прошли, теперь рыночные, арендные отношения.