— Прекратите радоваться! — потребовал император Фердинанд, когда закончилась поездка по городу, и был созван Военный Совет.
На самом деле, не все военачальники излучали радость и веселье. Особо императору нравилась реакция Валленштейна. Этот командир большого отряда, который смог переломить ход сражения у Белой горы, всё больше импонировал монарху. Он был сдержан в оценках, подходил к ситуации критически и при этом обладал неким авантюризмом, который помогал действовать не шаблонно и побеждать. Была проблема: его не принимали за своего в обществе военачальников империи.
— Ваше мнение, герр Валленштейн, — потребовал Фердинанд, предполагая, что чех, вставший на его сторону, а не ушедший к бунтовщикам, сможет сразу же задать правильный вектор в работе Военного Совета.
— Ваше Величество, — Альбрехт фон Валленштейн поклонился, вставая со стула. — Мы проиграли первый этап войны. Нам следует не допустить удара с севера, но есть все шансы проиграть и второй этап.
Офицеры загомонили, стали возмущаться такой вот постановкой вопроса. Даже император слегка опешил. Таких категорических заявлений не ожидал и он.
— Это трусость или неверие в своего императора? — спросил граф Карл де Бюкуа.
Валленштейн посмотрел на графа усталыми глазами и сделал это, словно тот пустое место. Действия де Бюкуа Альбрехт Валленштейн считал преступными и мысленно обвинял именно его в том, что Прага далась большой кровью. Валленштейн считал, теперь уже считал, когда пообщался с русскими командирами, что в каждый город нужно входить организованно, и словно он максимально враждебный. Лучше ошибиться в выводах, перестраховаться, но быть готовым к любым неожиданностям. Тем более, когда это столица мятежного региона Священной Римской империи.
— Вы не ответите? — удивлённо спросил у Валленштейна другой военачальник императорской армии, командующий испанцами Амброзио Спинола-Дория. — Это вопрос чести.
— Я запрещаю дуэли! — встрял император, понявший, к чему ведёт этот спор.
— Ваше Величество, если вопрос чести зайдёт до того, что не будет иной возможности, как бросить вызов, я буду просить вас не препятствовать тому, — сказал Валленштайн, продолжая смотреть презрительным взглядом в сторону де Бюкуа.
Альберт давал шанс завершить спор миром, извиниться графу и после заняться более нужными делами, чем искать, на ком сорвать злость.
— Я подчиняюсь воле своего монарха, — сказал Бюкуа и склонился.
Драться с относительно молодым и явно умелым Валленштейном де Бюкуа явно не желал. Впрочем, кроме горячего испанца Синолы, никто не хотел такого развлечения, как дуэль. Да и Валленштейн был фигурой слишком странной. Почему всё-таки у него столько много русских и, тем более, стрелков?
— Исчерпано! — провозгласил император. — Теперь, герр Валленштейн, объясните свои слова. Я не хотел бы иметь панические настроения в войсках!
И чешский аристократ, поддержавший императора, обстоятельно стал изъяснять свои выводы. Это было не только мнение самого Валленштейна, ему предоставили информацию, которая круто меняет все расклады в начавшейся войне.
Да, победа достигнута, но Богемия словно стала разменной монетой, той землёй, что пожертвовали ради будущих побед. Огромное войско императора, с которым можно было бы даже замахнуться на войну с Османской империей, сильно сточилось. Фердинанд, если следовать логике, не может теперь активно наступать. Правда, был определённый просчёт у военачальников Евангелической Лиги. Не учли они столь быстрой реакции католиков и скорого создания Католической Лиги, которая готовит войска.
— Они решатся? — перебил император Альбрехта.
— Они уже решились, мой император, — припечатал Валленштейн.
Речь шла о Швеции и её короле, молодом и жаждущем воинской славы Густаве Адольфе. Шведы уже отозвали все свои корабли, призвали даже свободных капитанов из других стран, чтобы подсобили в переброске войска. Куда? И тут было более-менее понятно — Померания.
— Да, мне докладывают, что Густав Адольф готовится воевать, датчане также. Потому я и спрашиваю вас: что делать далее? — задал главный вопрос император.
— Проводить новый набор воинов, заключить договор с Францией, пусть и уступить им в чём-то, — решительно сказал Альбрехт фон Валленштейн.
— Вы ещё и политик? — с усмешкой произнёс Максимилиан Баварский.
— Лишь озвучил очевидное, — парировал Валленштейн, всё же теряя терпение.
На один выпад де Бюкуа у Альбрехта хватило смирения и выдержки, но если ещё кто-то начнёт задирать его, то будет вызов или даже больше того. И плевать, что сейчас с ним разговаривает целый герцог. Положа руку на сердце, не так чтобы Валленштейн и был предан императору. Он уже получил немало богатств за свой героизм, прежде всего земли, так что некоторые цели достигнуты [в РИ Валленштейн колебался и в конце своей жизни склонялся чуть ли не переметнуться в иной лагерь].