Вот в чём не было у Петра стеснения, так в средствах. Почему-то государь выделил просто колоссальную сумму денег на войну, словно она была в европейской части Российской империи. Хотя, как сейчас видно, масштабы противостояния действительно огромные.
Ранее казалось, что отряд в три сотни казаков или служивых — это достойная сила в регионе. Но сейчас с каждым годом в Сибирь приходит до полка русских воинов. Многие из них оседали на Байкале и помогали яицким казакам не только отражать атаки киргизов и башкир, но даже совершать походы уже на их кочевья.
Всех воинов призывал к себе Албычев, формируя огромное войско. Выходило, действительно, внушительно. Главной ударной силой становились пушки, которые, наконец, на начало весны были доставлены в Енисейск. Шестьдесят три полевых орудия резко меняли расклады, к ним же добавлялись картечницы. Это такие маленькие пушки, которые стреляли только картечью и могли быть переносимы двумя воинами или же устанавливались по две на телегу. Более двух тысяч стрелков собрал под своими знамёнами Пётр Албычев, тысяча тунгуской конницы, полторы тысячи конных киргизов, ещё пять сотен яицких казаков и, как считал Албычев, главную роль среди конницы должны были играть аж два полка рейтаров. Прибавить сюда вольноопределяющегося люда, которого в Сибири уже также хватает, и получается почти девять тысяч воинов.
Маньчжуры отправились в Китай с армией численностью в восемь раз больше, чем выставляла Россия. Но тут, на Востоке, уже сложилась ситуация, когда воевать можно не числом, а умением. Русские технологии позволяют на полную мощность включать колонизацию. Но Албычев и прибывший к нему на помощь атаман Никита Верещага не спешили вступать в сражение. Как там у китайцев? Когда два тигра дерутся, мудрая обезьяна сидит на дереве? Албычев знал эту китайскую мудрость, а Верещагу жизнь научила поступать хитро и осмотрительно.
— Ждали обозу, дождалися навозу, — сказал Никита Верещага, рассматривая округу Албазина, полностью заполненную маньчжурскими воинами.
— Ну, ты чего, казак? — Албачев ухмылялся. — Много вражины? Аль не ведаешь, на что задумки наши справны, да пушки метки? Аль спужался?
— Страх силу отнимает. А я сильный! — решительно отвечал казачий наказной атаман. — А ещё раз скажешь, что пужаюсь я, будет ссора.
— Ты прости, атаман. Сам я страшусь. Уж больно выглядят они сильными, — признался Албачев. — Может, мы лихо разбудили?
— Не буди лихо, пока оно тихо… Всё, Пётр Иванович, буде нам сумневаться. Людям не показывай токмо своих страхов. А так… Только дурень и не боится, — сказал казак и зычно засмеялся. — А я как есть — дурень.
Албычев также рассмеялся, выплёскивая эмоции.
Цифры примерные знали все. Но одно дело слышать, что к тебе идут пятьдесят тысяч маньчжуров, иное — увидеть их. Казалось, что пришедшие тебя убивать воины повсюду, и не только в поле зрения, но и при усилении глаз зрительной трубой. И это давило на психику.
В мае состоялось крупное сражение между китайцами и маньчжурами. На удивление, минцы не проиграли бой всухую, несмотря на то, что до начала сражения не могли даже определиться с командующим и имели колоссальное число дезертиров. Но тут главное, что проиграли, в то время, когда могли и выиграть.
Маньчжуры потеряли в том сражении за Пекин половину своего войска, потому столицу минского Китая не разграбили, её практически уничтожили вместе с людьми, которые там жили, захватывая лишь самых привлекательных женщин. Но после маньчжуры, именуемые пока что чжурчжэнями, были вынуждены уйти из Китая, так как правитель корейского государства Чосон Кванхэ-гун выбрал сторону в конфликте и спешил на помощь императору Мин Чжу Ицузюню, сбежавшему на юг Китая.
Вот в этих событиях русские со своими вассалами и начали дёргать чжурджэньского тигра за усы. Русские отряды вместе с тунгусами и представителями других народов нападали на идущие в Чосон обозы маньчжуров, истребляли их малые отряды. Немало получилось обогатиться, собрать внушительный запас продовольствия, предметов роскоши и коней.
Вот и решил правитель маньчжуров Нурхаци покарать людей с далёкого Запада. А людям с того самого Запада нужны были земли Маньчжурии, нужен Амур и стабильный выход к Тихому океану. Тут или умирать русскому человеку, так как есть воля императора, и её нужно выполнить, или костьми лечь, но убить врага.
— Что наш гость? — поинтересовался Верещага.
— Ты про чосонца? А что ему? Сидит и смотрит, на что мы способны, поражается нашей наглости, — сказал Пётр Иванович Албычев.
— Лучше бы войска привёл, — пробурчал Никита Верещага. — Пошли что-ли послушаем, что нам скажут!