— Бах-ба-бах, — раздалось со стороны реки, как раз оттуда, где аж на четырёх якорях стоял один их кораблей.
— Вот же… — Албычев чуть не сказал «чёрт», характеризуя Верещагу, но сдержался и перекрестился, чтобы Бог не гневался об упоминании нечестивого даже в мыслях.
Маньчжуры действительно решили ударить с флангов, посчитав, что русским придётся бросить все силы на то, чтобы отразить атаку в лоб. Расчёт был не лишённым здравого смысла, если бы маньчжурские командиры имели понимание тактики ведения современной войны. Они не изучали опыт польских компаний, наверняка даже не знали о том, как именно удалось разбить огромное войско турок под Эрзерумом, потому для них всё в новинку.
Уже скоро показались бегущие маньчжурские пехотинцы и лучники. Луки у врага, да, были неплохими. Если бы пришлось опираться в бою только лишь на пищали, которые и стреляли-то на пятьдесят-шестьдесят шагов и «в ту степь», такая атака имела все шансы увенчаться успехом. Но русское воинство вооружено винтовками, лишь ополчение из вольных частью ещё пользовало пищали. Впрочем, в этом же ополчении было немало и хороших лучников. Поэтому вместе с залпом из винтовок, выстрелом всех пяти пушек картечью маньчжуры получали более полусотни стрел, летящих на их головы. Всё же выстрелы с превосходящей высоты из русского композитного лука — это и дальность, и мощь.
Албычеву особо и не пришлось командовать. Каждый воин, не говоря уже о командирах, знал свой манёвр и свои алгоритмы действий. Не происходило ничего сверх того, что потребовало бы от русских воинов выдумки новых тактик. Шёл отстрел врага.
— Тыщ, — Пётр Иванович не сдержался и присоединился к стрелкам, которые россыпью обосновались на валу рядом с пушкарями.
— Бах-Ба-Бах! — раздались выстрелы сразу семи крепостных орудий со стены Албазина.
— Бах-Ба-Бах! — разряжали орудия на кораблях.
Уже к обстрелу опешивших маньчжуров присоединился и второй корабль, который был на фланге у Албычева.
— Воеводя, меню прислать казкача воеводя Верещага, — к горделивому Албычеву подошёл один из командиров тунгусских конников Онгонча.
Вид у Петра был такой, словно он один нынче же разгромил своего супостата. Просто Албычев, наконец, взял свою жертву в бою. Да, он никому не признавался, что ранее не случалось убить человека с боя. Так вышло, что Албычев больше политик. С военным образованием, но опыта ему не доставало точно, как и своего счёта убитых врагов. Нынче же троих положил из винтовки.
— Ждём! Готовь своих славных воинов, Онгонча! — сказал Албычев, поняв, почему опытный наказной атаман прислал сразу два полка тунгусов.
Маньчжуры уже опешили от такого шквального огня, у них случился затор в узком дефиле. И это позволяло нещадно изнечтожать врага на большом расстоянии. Но, как только маньчжуры смогут разобраться в ситуации и побегут, нужно отправлять за ними тунгусскую конницу и добивать врага. Такой момент Албычыев не увидел, он почувствовал, что вот-вот, и нужно пускать конницу.
— Приготовить запретный стяг! — скомандовал Албычев.
Это означало для всех союзников, что нужно будет прекратить стрельбу, дабы не задеть своих. Ну, а о том, что командир на месте, был подан другой сигнал, поднят личный стяг Петра Ивановича. Зрительные трубы сильно облегчали такую вот работу, позволили, например, рассмотреть, что на кораблях приняли приказ.
— Вперёд! — прокричал Албычев вслед выходящим из укрытий тунгусам.
Уже были перекинуты мосты через ров, и конники, многие перекрестившись по-православному, устремились на врага. Маньчжуров всё ещё было численно больше тунгусов на этом участке сражения, но, сколько бы ни был многочислен враг, если он деморализован и лишён управления, это уже не соперник, а тренировочная кукла для отработки ударов.
Онгонча, старший сын уважаемого тунгусского вождя, был смелым и умелым воином, взявшим свою первую кровь у русских, о чём он никогда и никому не расскажет. Он воевал с тринадцати лет, а нынче ему уже двадцать шесть. В отряде Онгончи, взявшего православное имя Михаил, были только опытные воины, и они лучше всего умели догонять и истреблять противника. Тем более, что никто не отменял законы добычи. Вся одежда, всё имущество, что будет на тех воинов, которых убьют конники Онгончи, достанется тунгусам, это без общей доли в случае победы.