— Слава великому Димитрию! Великий император! — начали кричать со стороны процессии, и не сразу, постепенно, но люди подхватывали слова и с воодушевлением их воспроизводили.
Когда нет внутреннего противоречия с тем, что ты говоришь или кричишь, тогда на душе спокойно, то хочется кричать всё громче и громче.
— Глянь, врата открываются, ажно патриархи идут, — прошептали в стороне.
Сложно было оторвать глаза от двуглавой птицы, медленно приближающейся к Лобному месту. Однако, именно с открытием Спасских ворот и выходом новой процессии, видимо, начиналось главное действо.
Двуглавого орла развернуло, и он остановился между кремлёвскими стенами и людьми, будто позволяя себя рассмотреть во всей красе. Коней, которые и двигали платформу, моментально распрягли и увели в сторону, чтобы дать больше места людям. Остановилась и процессия, только лишь расширилась, растекаясь в линию перпендикулярно Кремлю. Вперёд вышел Государь, император Российской империи, следом на отдалении двух-трёх шагов шла императрица и рядом с ней наследник российского престола. Императорская чета шла неспешно, мерным шагом, являя собой уверенность, величие и не гордыню, но гордость. Чуть быстрее навстречу императору шли все патриархи, возглавлял которых Константинопольский патриарх Леонтий.
Зная, что должно произойти, император Димитрий Иоаннович пригласил всех православных патриархов в Москву ещё два месяца назад. Нельзя было допустить, чтобы какая-нибудь толпа, разозлённая на коварство русских, что те начали войну против османов, убила полностью лояльного Москве патриарха.
— Что он говорит? — прошептал неприятный мужик, обсуждавший ранее императрицу.
— А кто ж его знает, видать — видно, а слыхать — не слышно, — отвечали ему.
* * *
От торжественности момента эмоции зашкаливали. То и дело я бросал косой взгляд на триста тысяч рублей. Примерно столько обошлось сооружение огромного двуглавого орла. И постоянно хотелось остановиться, рассмотреть исполина основательно, так, как заказчик принимает работу. До того я видел птицу лишь мимолётно, не было времени. Но долг вёл меня вперёд, навстречу патриархам. Сейчас должно произойти то, о чём будет написана обстоятельная записка на радость будущим историкам, чтобы они меньше спорили, а имели чёткие сведения, что же происходило в Москве в этот четверг.
Бросив взгляд на собравшихся людей, я сразу же выделили среди прочих одну молодую женщину. Красивую и статную, очень интересную и привлекательную, но без каких-либо претензий, лишь констатация факта. Это была Милка, которую я помню ещё с тех пор, когда она была запуганным мышонком. Сразу вспомнилась история про то, как бандиты, нанятые заговорщиками, пришли в дом к моему телохранителю Егорке, и как ценой своей жизни полуторагодовалого брата Милки защитила женщина, имя которой, к своему стыду… А, нет, вспомнил, её все звали Колотушей.
Вот он статус императора, его негативная сторона. Я бы с удовольствием задружился с такой семьёй, как Игнатовы, где муж постоянно на службе и сделал для империи столько, что государство должно было бы обеспечивать не только его, но и всё потомство от этого человека. Где жена руководит оборонным предприятием, успешно руководит, пусть и пытается это скрывать. А сейчас я даже не могу подойти к Милке и спросить, как у них дела, как её брат. Взрослый уже, может, и на службу пристроить куда парня. Такая элита — самая правильная, когда каждый член семьи — важный винтик в сложной системе великодержавности России. К сожалению, после первых славных представителей часто стачиваются рода, и потомки недостойны славы предков. Но тут больше шансов вырастить на собственных примерах нужных государству людей, любящих своё Отечество.
Между тем, оставалось только шагов двадцать до патриархов, и я остановился. Именно так, они ко мне должны подойти, склониться. Я — защитник православия, они живут и здравствуют, благодаря мне. Благодаря политике России, сейчас нет никакой необходимости обучаться у католиков. Наша православная Академия имеет высокий уровень образования. А ещё я нынче истинный наследник Византии, я владетель Царьграда, который и есть Византия.
Патриархи продолжили сближаться и остановились лишь в пяти шагах от меня. Площадь замерла, можно было бы услышать полёт мухи. Но был ещё один звук, который нарушал тишину — это шаги Константинопольского патриарха Леонтия.