Арлен опрокинул чашку и чуть не задохнулся. Горло как кипятком ошпарило.
– Ну и горлодерное же питье, – прохрипел он сдавленно, но разрешил Аббану налить еще. – Будто из Недр!
– Дамаджи согласны с тобой, Пар’чин, – сказал Аббан. – Закон Эведжана запрещает кузи, но хаффитам позволено продавать его чинам.
– И оставлять чуток себе, – подхватил Арлен.
Аббан фыркнул:
– Кузи расходится здесь лучше, чем в Зеленых землях, Пар’чин. Одной бутылочки хватает, чтобы захмелел даже здоровяк, а потому этот товар легко пронести под носом у дама. Хаффиты хлещут его бочонками, а даль’шарумы берут в Лабиринт, чтобы придать себе храбрости в ночи. Даже некоторые дама пристрастились.
– А ты не боишься поплатиться в следующей жизни за то, что продаешь духовенству запретный напиток? – Арлен осушил очередную чашку.
Она пошла уже лучше.
– Боялся бы, если бы верил в эту чушь, Пар’чин, – ответил Аббан. – Хорошо, что не верю.
Арлен приложился еще, теперь его глотка утратила чувствительность. Он посмаковал корицу, дивясь тому, что поначалу не ощущал ее вкус. Ему почудилось, будто он плавает в расшитых узорами шелковых подушках. Аббан выглядел таким же расслабленным, и к тому времени, когда бутылочка опустела, оба уже беспричинно хохотали и хлопали друг друга по спине.
– Мы снова друзья – не вернуться ли к делу? – спросил Аббан.
Арлен кивнул. Аббан, пошатнувшись, встал и заковылял к бахаванской посуде, которую его женщины перенесли в шатер, разгрузив Утреннего Ветра. Аббан приготовился торговаться, и лицо его, разумеется, тотчас приняло привычно нейтральное выражение.
– Тут в основном не Дравази, – заявил он.
– В лавке мастера много и не было, – солгал Арлен. – И прежде чем говорить о деньгах, нам все еще нужно обсудить твои недомолвки насчет опасности моего похода.
– Разве это важно? – отозвался Аббан. – Ты выбрался целым и невредимым, как всегда.
– Важно. Я мог вообще не поехать, если бы знал, что это место кишит демонами, против которых у меня нет меток! – вспылил Арлен.
Но Аббан только хмыкнул, пренебрежительно махнув рукой.
– Зачем мне было лгать тебе, сын Джефа? Ты Пар’чин и ничего не боишься! Скажи я о глиняных демонах, ты бы лишь укрепился в решимости посетить это место и плюнуть им в глаза!
– Лесть не поможет, Аббан, – отрезал Арлен, хотя его затуманенный рассудок сдержанно обрадовался похвале. – Тебе придется расщедриться на большее.
– Чего же хочет от меня Пар’чин?
– Гримуар меток против глиняных демонов.
– Договорились, – сказал Аббан, – причем бесплатно. Это станет подарком, друг мой.
Арлен вскинул брови. Метки были ценным товаром, а Аббан – человеком, скупым на дары.
– Назовем это вложением средств, – пояснил Аббан. – Даже простая бахаванская посуда имеет известную ценность. Тень опасности, благодаря которой покупатель понимает, что берет нечто редкое. – Он посмотрел на Арлена. – Там есть еще?
Арлен кивнул.
– Значит, мне и невыгодно тебя убивать, пока не привезешь остальное, – изрек Аббан.
– Откровенно сказано, – оценил Арлен. – И все же как ты можешь предлагать мне нечто подобное? Разве тебе не запрещено прикасаться к сводам меток?
– Хаффиту запрещено почти все, Пар’чин, – усмехнулся тот. – Но ты прав, дама считают рисование меток священным занятием и бдительно охраняют тайны ремесла.
– Однако ты можешь раздобыть гримуар меток против глиняных демонов.
– Прямо из-под носа у дама и уведу! – рассмеялся Аббан, щелкая пальцами перед Арленом.
Тот пьяно качнулся, завалился на подушки, и оба снова расхохотались.
– Как? – не унимался Арлен.
– Ах, друг мой, – погрозил ему пальцем Аббан, – ты просишь выдать чересчур много тайн моего ремесла!
– Вот же демоново дерьмо. Следуя твоей карте, я ошибся с Бахой на целый день. Если я собираюсь доверить жизнь твоим картам и меткам, мне надо убедиться, что сведения достоверны.
Аббан долго смотрел на него, потом пожал плечами и сел рядом; щелкнул пальцами, и женщина в черном принесла новую бутылку кузи. Опустившись на колени, она наполнила их чашки, низко поклонилась и исчезла. Друзья же чокнулись и выпили.
Аббан придвинулся ближе и тихо произнес:
– Я скажу тебе, Пар’чин, не потому что ты ценный клиент, а потому что ты мой верный друг. Пар’чин всегда относился к презренному хаффиту по-человечески.
Арлен с усмешкой разлил кузи.
– Ты и есть человек, – сказал он.