В следующие три дня Ганнибал продвинулся довольно далеко вперед, потому что и дорога была не такая уж трудная, и горцы больше не показывались.
Теперь карфагеняне были во владениях другого горного племени; здесь они едва не пострадали от того, в чем были особенно сильны сами, – от коварства и обмана. К Ганнибалу явились старейшины из нескольких крепостей и сказали ему так:
– Пример наших соседей послужил хорошим уроком и для нас. Мы хотим узнать твою дружбу, а испытывать твою силу не хотим нисколько. Мы исполним все, что ты нам ни прикажешь. Прими же продовольствие для солдат, корм для скота и проводников, которые поведут тебя дальше, прими и заложников – ради собственного спокойствия.
Ганнибал не дал веры их льстивым словам, но отвечал ласково и благосклонно, опасаясь, что любой иной ответ превратит этих льстецов в открытого неприятеля. Он принял и заложников и съестные припасы, но войско к переходу изготовил совсем не так, как поступают в дружественной земле: впереди он поставил слонов и конницу, а сам с главными силами пехоты шел следом, зорко озираясь по сторонам, готовый ко всяким неожиданностям.
Сперва все было спокойно, но когда дорога сузилась и с одного края над нею навис крутой скат, вдруг из засады выскакивают варвары.
Они нападают сразу и с фронта, и с тыла, завязывают рукопашную и сбрасывают сверху огромные камни. Больше всего врагов наседало сзади, и, если бы хвост карфагенской колонны не был так надежно укреплен, беда оказалась бы неминуемой и непоправимой.
Ганнибал медлил, не решаясь повернуть назад пехоту, находившуюся под прямым его началом, и, пока он медлил, горцы скатились по круче, разорвали походную колонну врага надвое и оседлали дорогу. Всю ночь Ганнибал оставался отрезанным от своей конницы и обоза, и только наутро обе половины войска снова соединились и прошли злополучное ущелье: натиск варваров был в этот день куда слабее, чем накануне.
В дальнейшем действия горцев напоминали скорее разбойничьи набеги, чем войну. Они появлялись мелкими группами и тревожили то самую голову, то самый хвост походного строя, используя всякое преимущество, какое давала им горная местность или же неосторожность самих карфагенян.
По узким тропам, над обрывами и пропастями слоны двигались, разумеется, очень медленно, но зато они повсюду служили прекрасной защитою остальному войску: горцы, никогда прежде не видевшие этих животных, боялись их и не смели приблизиться.
На девятый день карфагеняне достигли вершины Альпийского хребта.
Поднимались почти все время наобум, без дороги; виною тому было либо коварство галлов-проводников, либо чрезмерная опасливость самих пунийцев, которые не доверяли проводникам и не слушались их советов. Здесь Ганнибал разбил лагерь и стоял два дня, чтобы дать отдых солдатам. Многие из вьючных мулов и лошадей, потерявшихся было среди скал, добрались до лагеря по следам, которые оставляло за собою войско. Ко всем бедствиям, которые карфагеняне уже испытали, здесь прибавилось еще одно – снегопад. На рассвете они начали спуск, утопая в снегу и с трудом переставляя ноги.
Уныние и отчаяние были на всех лицах; и тогда Ганнибал, который шагал впереди знамен, остановил войско на просторном выступе, откуда открывался широкий и далекий вид на прилегающую к Альпам долину Пада, и обратился к солдатам с немногими словами ободрения.
– Взгляните, перед вами Италия, – объявил он, – и сегодня вы взошли не только на ее стены, но и на стены города Рима. Дальше дорога будет гладкой и легкой. Одна, на крайний случай, две битвы – и столица Италии будет в ваших руках и в вашей власти.
Врага больше не показывались, если не считать случайных налетов исподтишка, зато самый спуск обернулся немыслимыми трудностями, потому что южный склон Альп короче и гораздо круче северного.
Любая тропа была крутой, узкой и скользкой. Кто хоть на миг терял равновесие, уже не в силах был удержаться на ногах; люди и животные валились друг на друга, сшибая передних.
И всё же карфагеняне подвигались вперед, пока не дошли до очень узкой и почти отвесной расселины. Даже совсем налегке воины едва-едва могли сползти вниз, цепляясь за кусты и корни, пробивающиеся между камнями. Глубиною расселина была метров триста.
Конница остановилась: для нее путь выл закрыт наглухо. Ганнибал сам осмотрел все вокруг и, убедился, что не остается ничего иного, как вести войско в обход, по местам, где раньше не ступала человеческая нога. И снова неудача: поверх старого, смерзшегося снега лежал новый, мягкий и неглубокий, и сперва шагать по нему было легко и удобно, но под солдатскими башмаками и лошадиными копытами он начал таять и быстро обратился в жидкую кашу, размазанную на гладком льду.
Жалостным и мучительным было это зрелище – борьба людей со скользким, покатым склоном. Срываясь, солдаты пытались вскарабкаться обратно на четвереньках, но ладони и колени держали так же плохо, как подошвы, и они срывались снова. И нигде ни травинки, ни корешка, чтобы ухватиться или поставить ногу, – только лед да талый снег пополам с водой.
Что же до животных, то они иной раз проламывали и нижний слой снега и тогда словно бы попадали в капкан. Стараясь вырваться, они отчаянно бились и в конце концов, раскрошив ледяную корку, завязали окончательно.
Изнурив без толку и людей, и животных, Ганнибал отдал наконец приказ остановиться лагерем тут же, на хребте. Чтобы расчистить место для лагеря, пришлось срыть и раскидать целую гору снега. Когда воины немного передохнули, их повели прокладывать дорогу – снова к той расселине, которую прежде Ганнибал нашел непроходимой. Солдаты валят высокие и толстые деревья, очищают их от ветвей и громоздят стволы один на другой, а как только поднимается ветер, чтобы раздуть пламя пожарче, зажигают этот исполинский костер; когда же костер гаснет, льют на раскаленные камни уксус, разрыхляя скалу. Железными кирками они вырубают затем дорогу, смягчая и скрадывая крутизну многочисленными поворотами, – дорогу, годную не только для мулов и коней, но и для слонов.
Работы заняли четыре дня, и скот падал от голода, потому что на вершинах не растет почти ничего, а если что и растет, так все равно спрятано под снегом. Зато пониже карфагенян ждали теплые, солнечные долины, ручьи, леса, луга. Здесь откормились животные и набрались сил люди. После отдыха они за три дневных перехода миновали предгорья и вышли на равнину.
Весь переход из Испании в Италию продолжался пять месяцев, переход черев Альпы – пятнадцать дней. Сколько войска привел в Италию Ганнибал, в точности никому не известно, а приблизительно – восемьдесят тысяч пехоты и десять тысяч конницы.
От Альп до Тицина.
Карфагеняне стали лагерем в земле галлов-тавринов. Обстоятельства складывались очень удачно для Ганнибала: таврины воевали со своими соседями, галлами-инсубрами, и стоило прийти на помощь одной из сторон, чтобы тут же обзавестись первыми союзниками. Но только теперь, на отдыхе, воины ощутили по-настоящему, как много они перенесли. Покой после непосильных трудов, изобилие после нужды, чистота и тепло после холода, сырости и грязи разбередили все раны, расслабили мышцы. Ганнибал не смог бы заставить своих людей сразу же выйти в поле.
Это прекрасно понимал консул Публий Корнелий, который возвратился из Галлии морем и принял командование над войском, лишь незадолго до того набранным (свое войско, под начальством брата, Гнея Корнелия Сципиона, он отправил из Галлии в Испанию), и он спешит к реке Паду, чтобы схватиться с неприятелем, пока тот еще не совсем оправился. Но тем временем Ганнибал успел сняться со стоянки и захватить главный город тавринов[9], которые не желали принять его дружбу. Впрочем, не то чтобы не желали: как и остальные галльские племена вдоль Пада, они охотно присоединились бы к Ганнибалу, если бы не страх перед консулом, которого ждали со дня на день… Убедившись, что галлы всегда поддержат лишь того, кто окажется подле, Ганнибал покинул владения тавринов и выступил навстречу Корнелию.
9
Ныне Турин. В этом итальянском географическом названии дошло до наших дней – чуть измененное – имя исчезнувшего галльского племени.