Через два дня и в Вашингтоне, и в Москве знали о результатах этой встречи. Для правительства Маккреди все решения эр-риадского саммита были подобны удару ниже пояса. Осмыслив новую информацию, президент США позвонил в Москву и предложил Сизову срочно встретиться.
ЭПИЗОД 18
В этот день Хаким встал очень рано, еще до рассвета. Где-то внутри его тела, в районе солнечного сплетения, пульсировала странная дрожь от смеси страха и нетерпения. Если свершится то, о чем он вчера случайно услышал из разговора отца и матери, то с сегодняшнего дня вся его жизнь пойдет по-другому.
Осторожно пройдя между матрасами спящих на полу братьев, Хаким пробрался на балкон третьего этажа, а уже оттуда, по приставной лестнице — на плоскую крышу дома. После душной атмосферы большого дома, где с первого этажа поднимались привычные, но неприятные запахи животных, прохладный воздух высокогорья приятно освежил его и взбодрил не хуже чашки кофе. Хаким запустил руку за пазуху и вытащил припрятанный со вчерашней сиесты* листок ката**. Горький вкус наркотического растения вскоре отозвался в голове легким, блаженным, кратковременным ощущением невесомости и ясности мысли.
Заря быстро набирала свою силу, под ее напором звезды будто таяли, край неба слегка вылинял до серости, а потом начал мягко набирать розовые и фиолетовые оттенки. Вершины древних, угрюмых гор в эти мгновения превращались в невесомые голубоватые миражи, причудливо вычерчиваемые на розовом фоне восходящего солнца.
Обхватив колени руками, Хаким неподвижно сидел на одном месте до тех пор, пока солнце не брызнуло на его лицо ослепительным ударом первого луча. Когда он спустился вниз, все его многочисленные родственники были уже на ногах. Женщины хлопотали у земляной печи, больше похожей на глиняную кадку с разведенным на дне костром, а отец Ахмед и пятеро его сыновей — братьев Хакима, расстилали молельные коврики, готовясь совершить утренний намаз. Хаким молча присоединился к ним. Отец только покосился в его сторону, но ничего не сказал, а начал мерно и заученно читать молитву.
Завтрак, как всегда, состоял из ячменной лепешки напополам с просом, макаемой в общее блюдо с кульбой, острого соуса из зерен горчицы и ароматных трав. Все это запили кишром, напитком из шелухи кофейных зерен, после чего отец сказал:
— Хаким сегодня не пойдет пасти коз, этим займется Али. Хусейн, тот баран с белым ухом еще хромает?
— Да, отец.
— Тогда оставь его дома.
Больше он ничего не добавил, и Хаким, проводив младшего брата до ворот, несколько минут бестолково торчал во дворе, пока отец, выглянув из дверей хлева, не позвал его взмахом руки.
— Помоги мне вытащить его во двор, — велел он сыну, показывая на оставшегося в хлеву барана с белым ухом.
Ахмед с десяти лет сильно хромал, упав со скалы при поисках потерявшегося козленка, но это не помешало ему обзавестись большим семейством и уважением среди своего племени. Но эта же хромота не позволила ему стать более богатым и зажиточным.
Белоухий явно чувствовал, какая ему предназначена роль, и Хакиму пришлось потрудиться, чтобы выволочь его во двор. Здесь отец прочитал над животным соответствующую ритуалу молитву и перерезал барану горло. За этими хлопотами из окон дома наблюдали все три сестры Хакима, оживленно и радостно переговариваясь между собой. Мясо достаточно редко бывало на столе семейства, и заклание белоухого барана предсказывало предстоящий праздник.
Лишь к двум часам дня произошло то, чего так ждали все в доме Ахмеда. Во двор усадьбы въехали трое — рослый, красивый мужчина лет сорока на великолепном арабском жеребце, грузный старик на черном муле и молодой молла на осле, в зеленой чалме хаджи*. Если первые двое были одеты как типичные йеменцы, то у моллы и черты лица, и одежда выдавали явно инородное происхождение. Как раз молла меньше всего волновал Хакима. Он не мог оторвать глаз от жеребца главного гостя, да и от него самого. Саид аль-Аттар был владельцем участка, на котором трудилась семья Ахмеда. Сам он жил в древней столице Йемена, Сане, и свой родной дом, расположенный в двух километрах от жилья Ахмеда, посещал не часто. До него от столицы он добирался на комфортабельном автомобиле, а оттуда уже приходилось ехать вот так, верхом, ведь нормальных дорог в этой гористой местности не было.