Пока гости обменивались традиционными любезностями с хозяином дома, Хаким рассмотрел роскошный наряд Саида. На госте была надета белоснежная фута — короткая мужская юбка, на плечах был повязан белоснежный плащ, перехваченный на талии широким зеленым поясом с богатой серебряной росшитью, на голове зеленый тюрбан. Но самое главное, за поясом аль-Саттара виднелась богатейшая джамбия, длинный кинжал с серебряной рукоятью. Это было не просто холодное оружие, а знак избранности, знатности. Носить джамбию имели право только сайиды, йеменские аристократы, многочисленные потомки младшего внука Мухаммеда, Хусейна. Величина и богатство отделки джамбии многое говорили о знатности и богатстве его владельца. Хаким первый раз видел такую длинную джамбию, практически это был небольшой меч с золотой рукоятью.
Через час после сытного обеда, когда подали блюдо с листами ката, начался главный разговор.
— Ну что скажешь, уважаемый, как ты решил со своим сыном? — спросил аль-Саттар хозяина дома.
— Но почему именно мой сын должен покинуть свой дом? — в ответ сдвинул брови Ахмед.
— Этим мы оказали тебе большую честь, — вкрадчиво, с характерным иноземным говором начал говорить молла. Он только недавно, год назад, окончил медресе в иранском городе Куме, святом для шиитов городе. Его поддержал толстый человек с кривой серебряной джамбией за поясом. Это был ростовщик Фарук, главный держатель многочисленных долгов семейства Ахмеда.
— Да, джихад — дело святое, и, предоставляя тебе право отправить сына на войну с неверными, мы оказываем тебе большую услугу. Конечно, я мог бы отправить и одного из своих пятерых сыновей, но прежде всего я подумал о тебе.
— Хаким у меня самый старший, он мне опора, — продолжал упорствовать Ахмед. — Без него мне будет трудно управляться с хозяйством. Али нет и тринадцати, остальные еще младше.
— Не бойся, мы тебе возместим часть убытков, — пообещал аль-Саттар. — Я уменьшаю твою часть оброка на этот год наполовину.
— А я прощаю тебе долг в тридцать франси. Кроме того, я жертвую тебе вот эти пять франси на сборы твоего сына в дорогу.
Фарук с трудом перегнулся и положил на дастархан пять больших серебряных монет позапрошлого века с почти стершимся профилем женщины с высокомерно оттопыренной нижней губой. Несмотря на засилье во всем мире долларов, марок и йен, серебряные таллеры восемнадцатого века австрийской императрицы Марии-Терезии еще имели хождение в горных районах Йемена. Пастухи интуитивно не доверяли бумажкам и предпочитали иметь в заначке полновесное, проверенное веками серебро.
Этот аргумент переломил сомнения Ахмеда.
— Хорошо, я согласен.
Хаким слышал каждое слово этого разговора. Прижавшись к стене рядом с дверным проемом, он кусал себе губы от нетерпения. Он уже представлял себя одетым точно так же, как аль-Саттар, на белоснежном скакуне летящим на неверных с острой саблей в руке.
— Хаким! — услышал он голос отца.
Войдя в комнату, он почтительно склонился в поклоне. Все трое гостей оценивающе оглядели юношу, высокого, худощавого, с тонкими, типично йеменскими чертами лица.
— Несколько суховат, — пробормотал молла.
— Ничего, там из него быстро сделают мужчину, — пообещал ростовщик.
— Готовься в дорогу, — подвел итог разговору отец.
Спустя два месяца Хаким вместе с тридцатью подростками примерно одного возраста ехал в междугороднем автобусе через Иорданию в Палестину. Позади был лагерь подготовки в пустыне Саудовской Аравии. За это время их обучали стрелять, разбирать и собирать оружие, метать гранаты, ставить мины, обращаться с тротилом и пластитом. Два подростка из Туниса подорвались на неудачно собранном фугасе, но молла-инструктор объяснил всем остальным, что души этих двоих несчастных уже попали в рай, и туда же попадут все души вступивших на священную тропу джихада. Тот же молла после практических занятий толковал им коран, вдалбливая идеи святого откровения пророка Мухаммеда.