Уничтожение мирного самолета, да к тому же с женщинами и детьми на борту, вызвало громадный конфликт между Ираном и Ираком, через неделю переросший в открытое военное столкновение. Снова на границе между двумя странами загрохотали пушки, армии, уже готовые выступить на общего врага ислама, начали уничтожать друг друга.
В свое время при личной встрече с Маккреди Сизов долго не соглашался способствовать американцам в задуманной им операции.
— Ты пойми, мы их обучили, мы за них отвечаем! — твердил он президенту.
— Но ради общего дела!
— Да не надо мне это! Подумаешь, потреплют твоих жидов, не велика потеря! А если у нас перестанут готовить летчиков, значит, перестанут покупать и самолеты.
— Ну хорошо, мы сделаем так, что никто ничего не заподозрит.
— Ерунда! Так не бывает.
В конце концов за содействие в операции Сизов выбил из своего американского коллеги кредит в два миллиарда долларов. Такой оказалась цена восьмидесяти двух человеческих жизней.
В это же время девять американских летчиков-инструкторов под разными предлогами были отозваны из Аравии в США и больше уже в Эр-Рияд не вернулись. Десятый заупрямился. Родных в Штатах у него не было, а в Аравии ему нравилось. Циммерман решил, что не стоит ввязываться в дискуссию с инструктором, а тем более натравливать на него своих людей. Он переслал личное дело летчика коллегам в "Моссад". Через неделю упрямца нашли в своем номере с простреленной головой, что очень походило на самоубийство.
ЭПИЗОД 32
Директор ЦРУ Майкл Циммерман внешне походил на протестантского пастора мормонской ветви, высокий, худой, с длинным благообразным лицом скряги и ханжи. Он и одевался похоже, в неизменный черный пиджак строгого английского покроя с классическом черным галстуком. Вместе с тем это был очень живой и остроумный человек, имеющий своеобразную манеру общения, основанную на контрасте внешней невозмутимости и черного юмора. Но сегодня Циммерману было не до шуток. Задача, которую предстояло решить его ведомству, представлялась самой сложной за последние годы.
— Как же нам подобраться к этому недоношенному пакистанскому Наполеону? — сказал Циммерман, рассматривая большую фотографию генерала Ага уль-Хака. Фил Олби, начальник отдела стратегических разработок, правая рука и глава мозгового штаба ЦРУ, лишь пожал плечами. Пять человек из его отдела, группа специалистов по Ближнему Востоку, так же молчали.
— Давайте еще раз подумаем, что мы сможем сделать, — со вздохом решил Циммерман. — Политическая и экономическая ситуация в Пакистане такова, что о перевороте не стоит и мечтать.
— Да, положение в стране более чем стабильно. Экономика, финансы — все в норме. Среди генералитета сейчас никто не претендует на его кресло, — подтвердил Олби.
— Он что, в самом деле такой страшный человек? — спросила сорокапятилетняя Кэтрин Оппенгеймер, единственная женщина в этой группе. В штат она попала не так давно, лишь год назад, поменяв кресло ученого-востоковеда на жесткий стул аналитика ЦРУ. — Внешне он даже очень ничего. Этакий восточный Кларк Гейбл.
— Типично женский взгляд на проблему, — пробормотал себе под нос Олби, но потом продолжил уже серьезно: — Увы, мы получили его стратегические разработки на будущую войну с Израилем, наши генералы проанализировали их и пришли в ужас. Этот тип не остановится ни перед чем. В случае неудачи основного прорыва генерал хочет применить тактическое ядерное оружие. Пока против этого выступают другие, в основном египетский маршал Дауд Амир. Но Ага уль-Хак очень волевой человек, он всегда добивается своего. До сих пор он начинает день по графику Форт-Брега — зарядка, десятикилометровый кросс, полоса препятствий. А ведь ему уже сорок семь.
— Потрясающе! — подняла вверх брови Кэтрин. — Представляю, каков он в постели.
— Да, но давайте все же вернемся к тому, как нам попытаться вывести Уль-Хака из игры, — сказал Циммерман. — Какие у генерала намечаются международные контакты?
— На ближайшие полгода не запланировано ни одной поездки с официальными визитами, — доложил Вилли Мэнфорд, высокий мужчина с зачесанными назад черными волосами. — Самолетам в последнее время он не доверяет, особенно после истории с тем иранским "Боингом", летает редко, и очень неохотно пользуется вертолетом.