— Ну, это уже чересчур! — пробормотал он.
Несколько секунд премьер раздумывал.
— Где сейчас Сазонтьев?
— На Арбате, в Генштабе.
— Вызови его сюда, пусть принесет побольше водки и придумает какой-нибудь повод ее выжрать.
— Хорошо. Да, он велел вызвать к себе Мохнача, Ждана и Анисина. Потом Володина.
— Эти трое обойдутся, а Володина ушли куда-нибудь к едреней фене, чтобы не нашли его дня три!
Кабинет Диктатора был пуст, и премьер прошел дальше, неодобрительно осмотрев по ходу разбитый в щепки стул и лежащие у стены осколки хрусталя. Виктор нашел Сизова в комнате отдыха, тот лежал на диване, расстегнув китель и сорвав с шеи галстук. Лицо Владимира пылало как после бани, знаменитая прическа была растрепанна.
— К тебе можно? — спросил Соломин.
— А, это ты, заходи.
Премьер с кряхтением втиснул в кресло свою квадратную от полноты фигуру и спросил:
— Ты на крестины-то ко мне завтра придешь?
— Ну, я же обещал, значит, приду.
Две недели назад у Соломина родилась внучка, и Сизов пообещал быть ей крестным отцом.
— Это хорошо. А проект бюджета смотрел?
— Нет еще, что там у тебя?
— Как обычно, расходы больше чем доходы.
Еще минут пять разговор вяло перепрыгивал с одной темы на другую, пока в дверях комнаты не показалась громадная фигура Главковерха. Сазонтьев выглядел несколько странно, трезвый, но какой-то загадочный, правую руку держал за спиной. Не соизволив поздороваться, он прошел вперед и водрузил на небольшой журнальный столик литровую бутылку водки.
— Гуляем, курсанты, — сказал он. — Хозяин, тащи огурцы.
— Это по какому еще случаю у тебя банкет, — нахмурился Сизов. — Да еще с утра пораньше?
— На, читай, ты так долго этого добивался, — и Сашка бросил перед своим непосредственным начальником красные корочки.
— Да неужели! Никак наш маршал все-таки закончил академию, — добродушно засмеялся Соломин.
— Ну, молодец! — сказал Сизов, наконец оживляясь. Он даже сел на диван и с интересом изучил весь документ. — А что же так вот? — Владимир показал рукой на бутылку. — Поехали в ресторан, хоть в "Прагу", что ли, посидим, отметим.
— А что, по-курсантски уже за падло? Водку в "бескозырке" уже брезгуем потреблять? Заелся, господин диктатор!
В комнате отдыха появился Фартусов, отягощенный подносом со всякой снедью из кремлевского буфета: бутербродами с икрой, колбасами и ветчиной, любимыми Сазонтьевым солеными огурцами и двумя бутылями "Боржоми" для премьера.
Через полчаса Фартусова послали еще за одной бутылкой водки, но секретарь, помня пословицу, предусмотрительно принес две. Разрешил себе принять на грудь и давно уже не потреблявший из-за больной печени Соломин. Когда через два часа Фартусов осторожно заглянул в кабинет, гулянка была в самом разгаре. Соломин сидел в одной майке, два его собутыльника скинули кители и расстегнули рубахи до самого пупка.
— Нет, Виктор, ты не понимаешь! — орал Сизов, мотая указательным пальцем перед лицом премьера. — Это они не полковника Мирошкина унизили, это они всю страну унизили! Всю, и нас с тобой! Нас не боятся, понимаешь!
— Володя, ты пойми, мы сейчас стараемся оторвать Европу от Америки, а ты: "…разорвать отношения, послать крейсера в Северное море", — процитировал премьер. — Нас не бояться должны, а уважать, понимаешь, уважать!
— А ведь, Володь, Виктор прав, — Сазонтьев сосредоточенно хрумкнул огурцом и продолжил свою мысль: — Понимаешь, я эту Голландию могу стереть в порошок секунд за сорок. Если прикажешь, я снова пройду на "Петре Великом" и поставлю кверху раком весь мир, но это не метод. Виктор прав, когда тебя боятся, они в открытую не попрут, они будут шакалить, как с этим полковником, кусать тебя за пятки. Я считаю так: парня нужно вытаскивать любой ценой, голландским петухам врезать по самые уши по дипломатической линии, а всю эту судейскую камарилью опустить так, чтобы никто их больше не принимал всерьез…
Вернувшись в приемную, Фартусов с ухмылкой заявил всем троим ожидавшим приема главам спецслужб:
— Отбой, ребята, по домам. Сазонтьев третью литровку открыл.
Через сутки Володин вызвал к себе посла Нидерландов и вручил ему ноту протеста. Через три дня после этого был арестован некий гражданин Голландии Кнут Ренсенбринк по обвинению в шпионаже. Еще через три недели в неприятную ситуацию попала госпожа Андре Конти. При прохождении таможенного контроля в аэропорту имени Джона Кеннеди у нее в сумочке нашли пакетик с десятью граммами героина. Наркотик учуяла специально обученая собака. Та же самая собака проявила интерес еще к одному пассажиру этого же авиарейса, сидевшему как раз рядом с госпожой прокуроршей, но у того ничего не обнаружили. Чернявый, налысо выбритый маленький человек непонятного возраста с серьгой в ухе сразу вызвал неприязнь у таможенников и пограничников своими развязными манерами и не по ситуации нахальной, жизнерадостной улыбкой.