— Давай, полковник, топай к этим засранцам. Сейчас тебе еще срок накинут! Два пожизненных заключения!
Мирошкин нервничал. Он не знал, можно ли надеяться ему на этот суд. Надеяться хотелось, но так не хотелось потом разочаровываться!
Увы, трехчасовое разбирательство кончилось ничем. Суд отказался принимать на себя функции, отменяющие решение Международного трибунала в Гааге, хотя Юрию понравилось, как очень точно и аргументированно вела дело женщина-адвокат.
"Молодец, хотя и баба, — думал Юрий, рассматривая ее. — Только что же они тут все косметикой не пользуются? Такая страшная!"
Когда Мирошкина с Джорджем вывели из здания суда, уже стемнело. Зимние сумерки в теплой Голландии мало отличаются от похожего времени суток где-нибудь на юге России: сырой ветер приморья, серое, без звезд, небо. Через полчаса фургон свернул на второстепенную дорогу, ведущую к тюрьме. Вот здесь их и догнал большой черный джип японского производства. Он сразу пошел на обгон, но потом притормозил и пошел на одном уровне с тюремной машиной. У задней дверцы медленно опустилось боковое стекло, и опешивший водитель увидел направленный в его сторону противотанковый гранатомет.
Зеленый остроносый головастик гранаты более чем неприятно поразил шофера сначала в переносном смысле, потом и в прямом. Взрыв разнес кабину, и неуправляемая машина съехала с дороги и врезалась в дерево. А со стороны остановившегося "Паджеро" уже бежали люди с автоматами. Один из них, открыв дверцу кабины, на всякий случай полоснул очередью по бесчувственным телам водителя и охранника, а остальные занялись фургоном. Быстро замазав замочную скважину пластитом, они отбежали в сторону, а когда прогоревший шнур вызвал небольшой, но резкий взрыв, вернулись и начали рвать на себя бронированные двери. К этому времени все вольные и невольные пассажиры фургона чувствовали себя так, словно их по голове долбанули кувалдой. Несмотря на это, оба охранника схватились за оружие. Один из них успел пару раз выстрелить из пистолета, но ответная пуля, попав в грудь, тут же отбросила его к самой решетке. Второму же тюремщику не пришлось и стрелять. Из-за той же самой решетки протянулись две громадные черные руки и, с виду мягко и нежно, опустились на горло голландцу. Тот как-то сразу захрипел, и, выпустив оружие, бросил все силы на то, чтобы разжать чудовищный капкан. Когда двое в черных масках запрыгнули в фургон, охранник уже бился в конвульсиях. На то чтобы открыть решетку и вывести заключенных, ушла минута, еще столько же — на погрузку всех действующих лиц в подъехавший джип. После этого "Паджеро" резко сорвался с места и растворился в концентрированной серости зимней ночи.
Мирошкина вывезли из Голландии и провезли через пол-Европы в фургоне с тюльпанами. На родину он попал лишь через две недели, через Австрию и Румынию. Визажисты от ФСБ ловко перекрасили его черные волосы в рыжий цвет, с помощью контактных линз изменили цвет глаз, а два комка ваты за щеками придали Юрию вид добродушного немецкого бюргера.
Гораздо больше проблем доставил "освободителям" Джордж. Его так же пришлось снабдить новыми документами и купить билет до родного Суринама. Но он все же помог: именно на подельников Джорджа по ограблению банка свалили похищение заключенных. Эту версию усиленно пытались внедрить причастные к побегу Мирошкина спецслужбы. Через три недели в одном из каналов Амстердама выловили труп, сразу объявленный представителями прессы бывшим русским полковником, ведь на нем был тот самый тюремный костюм. Над телом бедолаги хорошо потрудились местные крабы, так что идентификация его оказалась весьма затруднена.
На родине Мирошкину пришлось сменить место жительство, профессию, фамилию и даже внешний облик. После пластической операции его не узнала даже бывшая жена, к тому времени благополучно загнавшая своего лысого начальника в могилу. Увы, по мнению Юрия, Елена изрядно постарела и утратила то, за что он ее раньше любил — непосредственность и непохожесть ни на одну из женщин. Теперь это была самая обычная сухопарая тридцатипятилетняя женщина с жизненной хваткой рыбы пираньи. Вскоре Мирошкин женился на самой обычной учительнице. Через год она родила ему сына. Кстати, фамилию себе Юрий выбрал из своего прошлого. Теперь он Зинченко.